I

Это, пожалуй, был единственный случай, когда по дружбе был не выполнен местный негласный закон: следить за порядком, хватать и не пущать чужаков к реке.

Что касаемо наших героев – история простая. Они дружили с раннего детства, один район, дома по соседству, родители знакомы меж собой, все друг друга знали. Они потом

и учились в одной школе, более того, в одном классе, Ромка Булаев и Лёнька Пушкарёв. Позднее к ним присоединился и Дуче, вернее, тогда ещё Ян Бодучевский.

Ещё в начальных классах у Ромки с Лёнькой завязалась дружба. Оба – любители «камчатки», причем облюбовали парту в самом углу кабинета, и именно за место

«в тени», подальше от «светоча знаний», (классному руководителю была фамилия Светлова) им пришлось выдержать самую настоящую битву.

Как вскоре выяснилось, желающих на камчатку было предостаточно, а задних парт всего было три. Две заняли достойнейшие личности, Таракан, к примеру.

Рано вымахавший вверх, на голову выше почти всех пацанов, он на физкультуре был правофланговым. Таковым он считал себя и в интеллектуальном плане, смотрел свысока на копошащийся внизу плебс, в общении снисходил избирательно.

Конечно, находились желающие с ним дружить, коих Таракан терпел в силу нужности, к примеру, сосед его Палтус – он же Леха Палутин, с блекло-голубыми глазами, хитрый и наблюдательный провокатор. Рядом присоседились Завитай и Пиявка. Пиявка получил прозвище за умение ставить «пиявки», пацанам. Положит на лоб какому-нибудь бедолаге ладонь, отогнет средний палец другой рукой и отпустит, а так как пальцы имел сильные, то пиявки выходили славные, до слёз. Вот уж было весело, вот уж хорошо. Таракан одобрял подобные действа, особливо применяемые к тем, кто ему не нравился.

В начальных классах, Ромка с Лёнькой ростом не выделялись, никаких выдающихся физданных не было, обычные школьники, таких в школе как копеек в рубле.

А так как они не срывали уроков (прерогатива последних рядов), вели себя тихо, учёба у них получалась, а это же пятно на репутации «камчатки», решено было их выжать любыми путями и посадить туда нормальных пацанов. Типа Ерёмы, например.

– Доколе? – взывал Таракан к внимающим массам после урока, – мы будем терпеть этих двоих в своих рядах? Ерёма и Жентос – наше всё!

Массы понимающе кивали. Палтус кивал энергичней всех. Пиявка выписал громким щелчком парте «пиявку», видимо, от избытка согласия. Поэтому и пришлось вскоре Ромке с Лёнькой отстаивать плечом к плечу своё право сидеть, где они хотят, сначала от нападок Ерёмы с Жентосом, потом давали отпор задиристому Завитаю. Получалось когда как, стычки происходили с переменным успехом. К примеру, Пиявке Лёнька на затылок обрушил портфель, когда тот выписал свою фирменную подлянку застигнутому врасплох Ромке. Но обидчики всё-таки уяснили, просто так, эти ребята не уступят, характеры не те. Противостояние продолжалось. Хитрый Палтус по поручению Таракана нажаловался Борьке Пырьеву (прозвище Барбос) из выпускного класса. Тот с приятелем Геркой Ханаковым пришли

на перемене внушить уважение и послушание этим двоим дерзким, коим особли́во неймётся.

Не вникая в суть дела, Барбос повелел ребятам убираться по-лёгкому: «Парт много,

а в учёбе главное быть поближе к учителю» – назидательно заметил он.

Когда старшие ушли, расстроенные Ромка и Лёнька остались в классе после уроков. Хитрый Палтус тоже. Приспичило ему срочно, как бы «домашку» сделать. Недалече расположился, уши как у купированного добермана торчат, но ребята, видя такое дело, собрались и ушли. По пути домой, а они жили в домах по соседству, договорились не уступать – и будь что будет.

У самого подъезда Ромку окликнул Ханаков, кстати, он жил тоже рядом, в соседнем доме: «Слышь, а что у вас там, собственно, за тёрки происходят?» – поинтересовался он.

Ромка с сомнением поглядел на Ханакова, но не увидел какой-либо издёвки и решился, рассказал как есть. Нет, он не жаловался, Герка не понял бы, а вот рассказать,

по-пацански, более старшему товарищу, это он сумел.

– Ну и что решили? – немного помолчав, спросил Герка. Выслушав их общее решение, он кивнул, пожал руку как равному и ушел.

Посчитав закрытой тему о выселении, на следующее утро Ерёма с Жентосом, придя

на занятия, устремились было на новое место, но «изгои», сговорившись придти пораньше, уже сидели на своём обычном месте. Затевать очередную потасовку соискатели не рискнули и вернулись, бурча и кидая косые взгляды на упрямцев. Таракан, видя такое дело, зело нахмурился и что-то стал выговаривать Палтусу.

Через два урока, в перемену, пожаловал Барбос. При виде «старшака» прошелестело оживление по рядам, а Палтус предусмотрительно подскочил к дверям и встал на страже, дабы ничего не помешало внушению нарушителям законного порядка.

Шелест, докатившись до галёрки, стих, и настала торжественная минута ожидания. Барбос, между тем, подойдя к упрямым «камачадалам», поздоровался с каждым за руку, потом, мрачно оглядев соседей, произнёс: «Эти парни сидят на своих местах, а кто сомневается, добро пожаловать на аудиенцию».