i 2380a1964e4eb234

Дверное полотно окончательно доделало свой путь - и я увидела, узнала в стоящем ко мне спиной мужчине Эмиля.

Крепко сдавив горло бедняги, он прижал того к окну напротив, едва не раздавливая в блин.

Мужчины, и без того красная рожа, еще больше побагровела. Ноздри нервно раздувались, а изо рта выскакивали напуганные, отчаянные пузыри слюны.

- Йа… Я как лучш-ше х-хотел.

Наконец-то послышались слова.

И снова злобный шепот Эмиля. Едва различимый. Едва реальный.

- Пр-простите.

- Эмиль, - не выдержала я, и, едва сквозь шок ко мне вернулась речь, заорала ему в спину.

Сорвалась с места и бросилась разнимать.

Руками ухватилась за плечи, желая отодрать своего ненормального от бедняги.

- Тебе повезло, что я сытый, - злобно прорычал Эмиль проводнику в лицо и тут же отпустил.

- Простите, - жалобно прохрипел мужчина, жадно сжимая руками свою шею. Он словно пытался спасти ее, спрятать, но запоздало… Обнимал ее своими потными холодными ладонями, желая потушить пожар боли и ужаса.

Резкий разворот Эмиля. Грубо схватив меня за кисть, потянул за собой в купе.

- Я теперь твоя пленная?

- Если своих мозгов нет, то значит, будешь пленной.

Дверь захлопнулась. Мы снова остались одни.

Разжал хватку. Я отступила в сторону.

- И к чему все это, Эмиль? К чему? Зачем? Зачем ты обо мне заботишься? Если так ненавидишь…

- А ты у Ромула спроси.

- Эмиль, - шаг ближе. Глаза в глаза. – Хватит. Хватит меня мучить. Прикончи. Возьми и прикончи меня сейчас, - нервно затрясла руками пред собой, - прикончи,… но не мучай!

Лживая ехидная улыбочка. Знакомый яд. Знакомая желчь.

- Вот так просто? А где же та Габи, которая предлагала мне пари?

- Той Габи уже нет. Эмиль, я больше не могу быть твоей Куклой. Ни твоей, ни чьей-либо еще. Не могу и не хочу. И все, что было тогда, все те мои поступки и ошибки – все то было ради правды. Правды и только.

Удивленно вскинул бровями. И снова ехидная ухмылка.

- Какой правды? Габи… Какой? Ту, что рассказал тебе Гудвин? Или ту, что повествовал Ромул? Какую?

- Истинную. Истинную правду. Ту, которую должен был рассказать ты… С самого начала, а не взваливать все на плечи своего друга Гудвина. Ты бросил меня. Бросил!

- Ага. Сбежал, - саркастично поправил Гостье.

- Бросил, не сказав ни слова. Ты даже не смог мне рассказать про то, что сделал Меченой. Ничего. Да, ты сбежал. Оставив Гудвина расхлебывать скопившиеся проблемы.

- Да неужели?

- Да, - жестко отрезала я, чувствуя, что вот-вот взорвусь от возмущения, обиды и злости, разрыдаюсь.

- И ты, подавленная столь жестоким и несправедливым моим поведением, как ты высказалась, поведением труса, воодушевленная добропорядочностью и искренностью столетних вампиров, бросилась выяснять правду. Правду у лучших врунов последних столетий?

Я смотрела в его глаза, и видела там боль и разочарование.

Гнев и раздражение. Обиду…

И чем больше вслушивалась в смысл его слов, тем больше понимала, как сильно заблуждалась.

Но Гудвин. Гудвин - врун?

- Габи, я не рассказал тебе все, что знаю, лишь потому, чтобы не сбивать тебя с толку. Не вводить… не сводить с ума всеми этими интригами и планами. Не пугать… лишний раз. Я думал, что справлюсь. Я думал, что все выйдет, как нужно. Но Ромул вечно мне путает карты. Уж слишком мы с ним похожи… Уж слишком хорошо друг друга знаем. А ты… Правда. Правда. Тебе нужна правда?

- Да.

- Правда о том, как я нашел прекрасную девушку Матильду. Такую же гордую, самовлюбленную, жестокую, холоднокровную, властную... Такую, как я. Но и при всем этом она питала ко мне самые искренние чувства. Ты это хотела знать? А потом как я втянулся в игру с ней. В состязания – убей-умри, что стал переступать черту. Мне было мало. А она была слишком напугана миром вампиров и сверх силы. Но это было ничто. Она готова была с этим жить. А я готов был ждать. Но явился Ромул и перепутал все раздачи. Ему тоже было интересно поиграть в «сложную» любовь.

- Она его родственница… Близкая.

- ГАБИ. ДА ОЧНИСЬ ТЫ! С КАКИХ ЭТО ПОР ТРАХАЮТ РОДСТВЕНИЦ?

Глаза округлились.

В груди что-то кольнуло.

Вранье.

Вокруг одно вранье.

- Я ходил за ней, ухаживал, пытался медленно приучить ее к своему миру. Впустить за черту. Но со мной она ходила пила коктейльчики, томилась в поцелуйчиках, а по ночам развлекалась с Ромулом.