i 210de1b8c36208e1

Он прикусил мочку ее уха, нежное покалывание, отозвавшееся в чувственной плоти, затем дернул трусики от бикини, резко рывком спуская те до середины бедер, что

заставило Кинси задохнуться от контраста. Она стала влажной от о

дной мысли о

т

ом, ч

то

произойдет дальше.

Его сильное предплечье легло ей под грудь, в то время как другая рука пробралась

сквозь рыжеватые завитки волос, р

азделяя ее н

абухшие складочки, т

уда, где о

на у

же б

ыла

потрясающе горячей и скользкой. Приподнявшись, она завела руку и обняла его за шею, чтобы удержаться. Он поцеловал ее запястье прямо над бешено бьющимся пульсом.

— Вот это моя девочка, — прошептал Люк. — Держись крепче.

Он скользнул в нее пальцем.

Затем, давая ей именно то интимное давление, в котором она нуждалась, и

практическим сводя с ума, еще одним.

— Черт, ты такая в

лажная и т

угая. Т

ебе д

ействительно н

ужно это, т

ак в

едь? Тебе нужен

я глубоко внутри, крошка.

— Да. О Боже да, — каждый медленный толчок идеально создавал давление на клитор

и увеличивал закручивающуюся спираль желания внизу ее живота. Очевидное

доказательство его собственного желания упиралось Кинси в спину.

— Там, прямо там, — она схватила его руку и прижала ближе туда, где нуждалась в

ней.

Он усмехнулся.

— Кажется, ты не можешь удержаться, чтобы не начать все контролировать.

Хоть ее разум был затуманен, но она замерла. Именно это ненавидел Дэвид. Ее

выступление в роли агрессора, ее просьбы дать ей больше, чем он мог.

Было так трудно следовать правилам.

— Не останавливайся, Кинси. Если тебе что­то нужно, то скажи мне, что именно

заставляет тебя чувствовать себя хорошо, сделай это. Я в твоем распоряжении.

Мысли улетучились. Все мышцы расслабились. Желание, освободившись, затопило ее

сущность, когда его слова разрушили нить размышлений.

— Мне нужно…

— Что, малышка? Скажи мне, что тебе нужно.

Это. Ты. Все, что у тебя есть.

— Твои пальцы… Твои пальцы во м

не. Н

емного г

рубее, чем… —

О

х! О

н п

оследовал ее

инструкциям, грубая кожа его жестких пальцев потирала чувствительные складочки, когда он погружался внутрь нее.

— Вот так?

— И моя грудь. Сожми соски.

Его большая ладонь дернула купальник, а затем заменила клочок ткани, обхватив ее

ноющую грудь. Он полностью накрыл ее, оказывая нежной плоти свое немного жесткое

внимание.

— Пожалуйста, Люк, — умоляла Кинси. — Еще.

Он еще раз укусил мочку уха, ущипнул сосок и быстро подстроился под грубые, отчаянные требования Кинси. Невидимая волна удовольствия затопила центр ее

женственности, и он почувствовал еще больше влаги под своей рукой.

Откровенный взгляд мужского удовольствия на его лице говорил о его одобрении.

Он еще быстрее потер тугой комочек нервов, возводя на вершину обжигающие

ощущения. Кинси могла только изгибаться. И смотреть. И чувствовать. Его темная

кокосового цвета кожа на фоне ее золотистой еще больше подчеркивала их контраст, и в

то же время показывала, как хорошо они дополняли друг друга. Она с

тояла, заключенная

в колыбель его рук, полуодетая, в неряшливом беспорядке, который делал происходящее

более грязным, сексуальным и очень, очень приятным.

— Дай мне свой рот, Кинси.

Повернув голову она отдала себя его безжалостному поцелую. Толчки его языка

повторяли собственническое вторжение ниже и отправляли ее по спирали все выше, к

месту, которого она отчаянно хотела достичь. Где ни один мужчина не мог ее коснуться.

Причинить ей боль. Она была так близко, ее стоны стали еще громче.

— Вот так, крошка, — прорычал Люк. — Давай.

Стук. ​

Громкий звук, вытолкнувший ее из сумасшедшей сексуальной дымки.

— Эй, тут люди ждут!

— Люк, — выдохнула Кинси.

— Кончай, — он смотрел е

й в глаза таким ж

арким взглядом, что она удивилась, как э

то

зеркало уцелело. Дерзкий, решительный, подталкивающий ее к освобождению. Но то

ушло. Люди узнают, чем они здесь занимались, и ее стоны… она не могла подавить их, как бы ни пыталась.

Еще один удар в дверь и ее охватила паника.

— … давайте же, открывайте…

— Кончай, малышка.

— Не м

огу, — проговорила о

на и с

лезы разочарования п

отекли и

з у

голков е

е г

лаз. Н

оги

подкосились и она всем своим весом привалилась к нему. — Прости.

Он убрал свою руку, все еще влажную от ее удовольствия, от распухших складочек и

поднес к ее рту.

— Оближи.

О. Мой.

— Боже.

— Оближи, — потребовал он.

Это было возмутительно. ​

Он​

был возмутительным.

И все же.

Кинси поняла, что ее губы п

риоткрываются, рот наполняется слюной, и о

щутила н

овый

приятный запретный вкус. Подчинившись ему, она чередовала длинные непристойный

облизывания с нежными, как у котенка. Сочетание ее мускусного вкуса и властного

хладнокровия Люка возродило скользкий жар между ее бедер и подняло желание до

заоблачных высот.

— А теперь укуси и кончай.

В дымке чувственного удовольствия, она прикусила два пальца, которые Люк