Hunters

Его голос спустился до злого шёпота.

- …ты тоже очень изменилась, Сирена.

Слитис долго молчала, прежде чем направиться к двери:

- По крайней мере, я об этом не жалею.

- Я тоже, - процедил Сларк ей вслед.

Заклинание молчания болезненной вспышкой прервало его на полуслове. Звук закрывающейся двери – и тишина запечатала камеру. Он некоторое ещё время так и «смотрел» невидящим взором вслед, после чего опустил голову – и выдохнул. Звука собственного дыхания он, конечно же, не услышал.

Лишь чувство выдоха.

Лишь слабость и ощущение собственного бессилия.

Лишь беззвучный – действительно беззвучный – смех.

Скажи, что такое жизнь, Сирена? Скажи, что такое смерть?

Скажи этой девочке-стражнице, сидящей сейчас под проливным дождем, молча очищая кровь с глефы начальника стражи, уже мертвого. Он лежит там – за холодной стеной морга, к которой она прислонилась. Быть может, этого человека ненавидела вся стража. Да, был он достаточно скверным человеком, хоть и выполняющим свой долг. Что ж, все мы не без греха – и для кого-то и он был важен. Например, для этой девчонки из стражи, уже потерявшей за одну ночь лучшего друга и несколько знакомых.

Сирена помнила, как ещё сильнее побелело её так-то смуглое лицо, когда она увидела мертвого начальника стражи. Никакой реакции на остальных, но только на своего командира, бездыханным телом уложенного на холодные плиты морга неподалеку от трупа её друга. Как по мнению Наги, так человек этот был редкостным засранцем, да и вся остальная охрана, похоже, была в этом вопросе с ней солидарна. Но девчонка, похожая в тот момент уже не на боевую косатку, а скорее на встрепанную маленькую рыбку, просто молча сидела около двух трупов: словно эти люди были самым дорогим, что у неё было. Даже такой засранец, как начальник стражи.

Пропитанная насквозь водой и кровью тряпка медленно стирает кровь с лезвия глефы. Девчонка давно сняла шлем – и мокрые каштановые волосы липнут к смуглому лицу. Сколько ей, этой безымянной соратнице с суши? Да навряд ли она хоть немного старше преступницы, которую поймали всего-то пару часов назад. Навряд ли она немного старше того возраста, в котором Нага вступила в ряды Слизеринской стражи.

Скажи, что такое дружба, Сирена? Скажи, что такое любовь?

Скажи, на что мы, порой, готовы, пытаясь сохранить жизни тех, кто дорог нам. Скажи, на что мы, порой, готовы, пытаясь отомстить за смерти тех, кто был нам не безразличен.

Как порой легко Живые забывают, что по ту сторону баррикад – такие же как они. Растерянные, подавленные, ожесточенные – и, точно так же, готовые на всё. Ведь ни двое пойманных, ни ты – не представляете даже, что творите. А может и представляете. Кто вас знает. Ваша психология слишком тонка – и запутана. Кто знает, о чем вы все думаете? О чем думаешь ты, стражница? О том, как сладка будет месть этому дуэту монстров, лишившему тебя близких тебе Живых? О чем думала та рыжеволосая лучница, стреляя на поражение в начальника стражи, когда он избивал её друга? О чем думал начальник, когда в ярости бил бандита, перерезавшего нескольких его подчиненных? О чем думал сам Сларк, кидаясь наперерез Сирене, пытаясь выкроить – пусть даже ценой своей шкуры – несколько секунд своей… возлюбленной.

Знаешь ли ты, что это такое – смотреть на мир из глаз каждого, заглядывать из тысяч отражений, вспыхивающих в воде – и пытаться дотронуться до души каждого, оставаясь холодным самому? Когда-то мой голос нравился только одному существу, радостно прибегавшему по вечерам на тот скалистый берег, лишь бы услышать, как я пою. Когда-то я ещё не могла так легко играть на тонких струнах души каждого, заставляя поверить в то, о чем я пою – и лишь один Живой готов был слушать мою песню.

Эмоции… Даже убивая на войне, Слитис всегда делала это холодно и спокойно, загоняя все свои эмоции в дальний угол. Даже когда у неё умирали на руках – и она пела прощальную песню, эмоции оставались внутри, и сама она была холодна и спокойна. Разве что Слардар мог хоть как-то растопить этот внешний лед: эту хрупкую защитную оболочку, за которой даже после войны пряталась та эмоциональная девочка, что пела когда-то на берегу моря. Но он и сам был так же уравновешен и спокоен – это была часть работы и эмоции можно было проявлять только вне неё.

- Здравствуйте, - стражница подняла голову, заметив Сирену.

- И вам здравия желаю, - мягко сказала Слитис, скользнув ближе.

Человек сидела на ступеньках, прислонившись к стене морга, разглядывая уже вычищенную глефу. Выглядела она очень устало, на лице не было уже и тени той ярости, с которой она пыталась – позже уже, в помещении – избить не сопротивляющуюся уже лучницу. Не было и тени той злости, с которой она, как озлобленная псина, попыталась сломать той руки – если бы Сирена вовремя не остановила взъяренную стражницу.

Не было ничего, лишь усталость.