Читаем How Humans Cooperate : Confronting the Challenge of Collective Action полностью

Соединение экономических зон с разной ресурсной обеспеченностью может стать источником прибыли, но простолюдинам, в основном ограниченным локальными рынками, будет сложно работать в таких территориально-расширенных экономиках. Однако правящая элита, скорее всего, обладает "сетевым капиталом", который облегчает торговлю в больших пространственных масштабах и между зонами с разной ресурсообеспеченностью. Крупные масштабы торговли также создают потенциал для асимметрии прибыли, поскольку экономические субъекты, действующие в крупных пространственных масштабах, имеют доступ к информации о факторах спроса и предложения, которой лишены более локализованные участники рынка. Однако с точки зрения сотрудничества ключевое различие между торговлей элиты и простолюдинов заключается в разнице между двумя формами социальной укорененности. В то время как доверительная основа ограниченного местного рыночного обмена заложена в общинной жизни на локальном уровне, в более территориально-расширенном сетевом капитале элиты торговля является естественным выражением ее межполисной деятельности, такой как дипломатия и другие социальные связи за пределами локальных социальных границ, сформированные через общую генеалогию, межбрачные отношения и взаимные дарения; все это может быть источником репутационных символов, которые повышают доверие и создают возможность для коммерческих сделок.

 

Торговые диаспоры и иностранные торговцы

Пример Бали, приведенный выше, указывает на другую форму встроенности, которая имеет некоторые общие черты с правящей элитой как коммерческими акторами. В этом случае торговля находится в руках предпринимателей, которые способны поддерживать социальные связи на расстоянии и часто сочетают свой сетевой капитал с опытом организации кредитов и заключения контрактов на расстоянии - социальными технологиями, не требующимися в рыночных культурах местного масштаба. Филипп Куртин (1984) называет такую форму ограниченных рынков "торговыми диаспорами". В этих случаях доверительная основа рыночных сделок часто является следствием общей религии или этнической принадлежности ("этнически однородные группы посредников" по Ланде [1981]) и личных связей между членами группы. В качестве примера я привожу исследование Авнера Грейфа (2006: 58-90), посвященное купеческой коалиции магрибинцев XI века в Северной Африке. Грейф показывает, как относительно небольшая группа специализированных еврейских купцов могла сдерживать действия своих удаленных агентов, координируя между собой наказание тех агентов, которые вели себя нечестно. Координация между членами коалиции была возможна, потому что численность населения, не превышающая 300 человек, была близка к пороговому значению для размера человеческой группы, в которой каждый человек будет лично знать других.

Макс Вебер использовал выражение "чужие торговцы" для описания экономического феномена, связанного с этнической и конфессиональной принадлежностью, изучение которого сегодня представляет собой отрасль экономической социологии, называемую "теорией меньшинств-посредников". К известным меньшинствам-посредникам относятся евреи и итальянцы в средневековой Европе и Средиземноморье, парсы в Индии, сикхи, орма, хауса и джула в Африке, заморские китайцы в Юго-Восточной Азии и других странах, например, те, кто работал на Бали, а также торговые группы путунов и ица в поздней доиспанской Месоамерике.

Элис Дьюи (1962: 49), исследуя рынки на Яве, иллюстрирует некоторые преимущества китайских торговцев по сравнению с местными яванскими купцами: "Китайцы покупают товары по описанию или по образцу, когда имеют дело с другими китайцами, и чувствуют себя относительно уверенными в том, что заказанное качество и количество будет доставлено в срок. Яванцы считают, что должны сами проверять все рассматриваемые товары (от яванских поставщиков), а при доставке проверять качество и количество. До этого момента оплата не производится. Такая логика затрудняет расчет будущих расходов и затягивает переговоры о перепродаже, а также увеличивает затраты времени и денег на личный контроль даже простых сделок".

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное