Honey you're starting something deep inside of me (СИ)

— Не трогай! — неожиданно для самой себя прикрикнула Кейт, тут же сбрасывая его руку.

— Кейт, в чем дело? — он уже откровенно допытывался, но иначе было нельзя.

Она молчала, обнимая себя за колени, сжимаясь, словно прячась от всего мира.

— Я когда-то обидел тебя? — барабанщик начал предполагать.

— Нет, — тихо ответила Кейт, с волнением думая, найдет ли он таким перебором истинную причину.

— Это из-за того случая в баре? — осторожно спросил он, вспоминая злополучный вечер первого нервного срыва.

— Нет, — еще тише отвечала Кейт, чувствуя, как неприятно защипало в глазах.

— У тебя были другие мужчины до меня? — пугаясь от одного только предположения, спросил Роджер.

Кейт молчала, отвернувшись, пряча от него лицо, по которому уже тихо струились слезы.

— Я первый? — наконец спросил Роджер, подозревая, что мыслит в нужном направлении.

— Нет, Роджер, ты не первый! — вскрикнула она, наконец повернувшись.

Барабанщик испуганно вздрогнул. Кейт выглядела действительно плохо. Она тяжело дышала, уже начала тихо всхлипывать, глаза покраснели, снова и снова заполняясь слезами. Губы подрагивали, как у испуганного ребенка, отчего она выглядела еще более жалко и разбито.

— Роджер, меня… — Кейт замолчала, открывая рот, каждый раз надеясь, что сможет произнести это вслух, и каждый раз бессильно замолкая, — меня…

Она много раз представляла, как рассказывает это, наивно полагая, что это совсем не сложно, что хоть спустя столько лет получится. Но она не могла сказать, казалось, произнести одно это слово просто невозможно. Губы отказывались подчиняться, лишь бессильно подрагивая в сбитом дыхании. Тогда Кейт поняла, что еще ни разу не говорила этого вслух. Эмма догадалась сама, выбив у подруги в тот день лишь короткий кивок. Кейт словно вернулась на пять лет назад, как сейчас ощущая свое тогдашнее состояние. Только сейчас она осознавала свою огромную ошибку — нельзя смириться с таким потрясением, не приняв его до конца. Оно будет гложить всю жизнь, всплывая тяжелым напоминанием в любой неоднозначной ситуации. Только сейчас становилось очевидно — годы, за которые она якобы забывала, училась справляться и жить заново, были проведены впустую. Кейт не справилась в одиночку, теперь она чувствовала это ясно как никогда.

Все это читалось на ее лице, сильно пугая Роджера, корый начал догадываться о самом страшном. Он долго отметал это ужасное предположения, искренне не веря, что такое вообще могло произойти. Но все было уже понятно и без слов. Он взял Кейт за руку, крепко сжав, с опаской поглядывая на нее. Она затаила дыхание, глядя на его рук, чувствуя теплую ладонь, физически ощущая поддержку, которая так много значила. Она прекрасно понимала, что он догадывается, но все равно нуждается в объяснении. Она и сама в этом нуждалась даже больше.

— Меня… — снова попыталась выдавить из себя злосчастное слово Кейт, опять болезненно замолкая. — Меня изнасиловали…

Кажется, сердце перестало биться. Какое-то новое, неизвестное доселе чувство медленно разливалось по телу, порождая сильную дрожь. Это короткое признание словно открыло что-то необыкновенное, обнажило другую сторону. Воспоминания вспыхнули ярче, вызывая отвращение и ужасную тошноту, но не страх. Это первобытное ужасающее чувство медленно растворялось, оставаясь лишь маленьким тлеющим огоньком в душе. Теперь Кейт терзала обида, боль и отвращение, и еще много других мерзких чувств, но страх словно испарился. Одно короткое признание открывало глаза, позволяя видеть причины и бороться с проблемой, а не слепо прятаться и зарываться глубже в ворох давящих рассуждений.

Роджер тоже был ощутимо поражен. До этого он все равно не верил полностью, до последнего надеясь, что не произошло самое страшное. Теперь же все встало на свои места, словно пазл складывая воедино все неясные выходки Кейт, да и в целом ее поведение. Барабанщик почувствовал вину, беря на себя долю ответственности, отчасти он тоже виноват, по незнанию лишь подпитывая страхи Кейт. Он отдернул руку, только сейчас в полной мере осознав, насколько губительными могут быть прикосновения.

Этот короткий жест не укрылся от Кейт. Она подняла на него непонимающий тревожный взгляд.

— Не убирай, — тихо попросила она, снова сжимая его руку.

— Ты можешь не говорить, если не хочешь, — произнес Роджер, с тревогой глядя на девушку.

— Я хочу, — с кривой неестественной улыбкой призналась она и снова замолчала.

— Ты кому-нибудь рассказывала? — сам издалека начал расспрашивать Роджер.

— Только Эмме.

— Давно это произошло? — он задал самый волновавший его вопрос, боясь услышать ближайшие даты.

— В 70-м, — ответила Кейт, бездумно глядя прямо перед собой, — мне тогда было 19.

Она закрыла глаза, откидывая голову назад, погружаясь в воспоминания. Воображение запросто рисовало события тех дней, отзываясь тупой болью в груди.