Homo Navicus, человек флота

«Тихо роптала река,
Песню прервал соловей,
огибая подножье вулкана:
Слушая байки героя,
Видно, Травило прошел:
Рыбки застыли в пруду —
Даже вулкан не дымит…
Люди, Травило пришел!
Старый чабан зарыдал,
Юноша, книгу открыв,
Пастбище взглядом окинув:
Чресла оставил в покое,
Даже трава не растет,
«ЭТО» не нужно ему,
Видно, Травило прошел…
Если Травило пришел.
Рукопись бросив в огонь,
Гениев в прах разгромив,
Плакала Дарья Донцова:
Глыба восстала из пепла…
Не о чем больше писать,
Что ж, трепещи, литератор,
Если Травило пришел…
Захер Травило пришел.
Химик глотнул кислоты,
Музы избранник, герой,
С жизнью никчемной
Новое прозы светило,
прощаясь.
Спросите Вы — кто такой?
Что остается ему,
Это — писатель Травило».
Если Травило пришел?

(Извиняюсь, подпись неразборчива, то ли Гомер, то ли неизвестный японский поэт 14 века, закорюка какая-то стоит, и размер стиха сомнительный, а деньги-то взял…)

Комментарий З.Х.Травило.

Об авторе

Фактически и не для печати: автор — Данилов Андрей Викторович, капитан 2 ранга запаса, выпускник КВВМПУ 1978 года. Служил на Камчатке и Балтике. Живет в Киеве.

Тореадор, смелее в бой!

Фамилия старлея была Соловьев. Он перехаживал в звании уже полтора года. Это несколько раздражало и отнюдь не грело сердце. Хотелось обмануть злодейку — судьбу каким-нибудь героическим подвигом. Но совершить подвиг начальнику продовольственной службы бригады подводных лодок достаточно проблематично. Что героического может быть в выписке накладных и выдаче пайков?

Конечно, можно было бы нагло сожрать накладные на глазах изумленного японского или американского десанта, скрыв таким образом численность бригады. А потом принять героическую смерть от супостата. И быть отмеченным и причисленным к сонму героев.

Посмертно. Но это, во-первых, не привлекало. Во-вторых, десант не проявлял желания нападать и высаживаться.

Оставалось одно — надеяться, что начальство вспомнит и вручит вожделенный приказ.

Однако, время шло, начальство не вспоминало, а груз взысканий, которых достаточно у любого уважающего себя офицера, не просто рос, а уже давил к земле и заставлял сутулиться.

Но! Судьба благосклонна к терпеливым.

— Товарищи! Сегодня мы успешно прошли 12-ю проверку из Москвы за этот месяц.

Одно плохо — икра кончилась. У кого есть? — спросил начпо на очередном внеочередном совещании. Тишина оглушала. Молчали «штабные», молчали командиры и замы подводных лодок. Молчали даже помощники, у которых обычно есть все. Москва за предыдущие 11 проверок съела и увезла все. В воздухе явственно запахло скандалом. Этот запах очень похож на запах маленького жучка — его в простонародье называют «американская вонючка».

«ВЫ ЧО! ЕБТЬ!» — включился комбриг. Он выходил свое контр-адмиральское звание в бесконечных походах в отдаленные точки мирового океана и был чужд дипломатии.

Это про него ходили ужасные слухи в рядах американских моряков. Якобы, бродит в водах Тихого океана дизельная подводная лодка, на борту которой сущий зверь.

Он небрит, грязен, с полотенцем вокруг шеи — чирьи замучили — и, к тому же, туг на ухо.

На любое проявление морской солидарности при встрече в море у этого монстра один ответ: «Боевая тревога! Торпедная атака!»

Однажды американский фрегат и лодка с комбригом на борту находились в море в непосредственной близости, так, что морды вероятного противника можно было рассмотреть до таких деталей, как прыщи и прижженные квасцами бритвенные порезы. Командир фрегата тактично разглядывал Чудо-юдо, появившееся на мостике русской субмарины. Чудо-юдо яростно и молча сверлило его глазами. Вынести такой взгляд могут разве что лодочные химик или доктор. Они закаленные.

Командир фрегата не выдержал, робко взмахнул рукой и неуверенно произнес:

— Хелло!

Комбриг повертел головой, осматриваясь, никого не нашел (сигнальщик прятался за устройством работы дизеля под водой, т. н. «шнорхелем»), и сурово вопросил американца:

— Это я — х…йло?

На мостик выбрался старпом лодки в таком же виде, что и комбриг — без знаков различия на плечах и шапке без «краба».

Командир фрегата растерялся в конец и подписал себе приговор. Он еще шире улыбнулся голливудской улыбкой на все тридцать два зуба и крикнул: