Hi-Fi

– Сказала, что твои выпады против Иена открыли ей глаза на то, каким… озлобленным, да, она так выразилась… каким озлобленным ты стал. Она сказала, что любила тебя за то, что ты такой заводной и душевный, но ни того, ни другого в тебе уже почти не осталось. Ты больше не смешил ее и начал чертовски угнетающе на нее действовать. А теперь ты ее к тому же пугаешь. Знаешь, при желании она могла бы вызвать полицию.

Дожили, полицию! Сначала ты скачешь по кухне под Боба Уиллиса и «Тексас плейбойз» (Лора, кстати, глядя на меня, еще как смеялась! А было это всего-то несколько месяцев назад!), а потом она хочет засадить тебя за решетку. Я молчу целую вечность. Мне в голову не приходит ничего, что прозвучало бы не озлобленно. «Это к чему же, интересно, мне предлагают душевно отнестись? – хочу спросить я. – Откуда мне взять завод? Как развеселить человека, который вот-вот натравит на тебя полицию?»

– Но почему ты ей названиваешь? Почему ты так сильно хочешь, чтобы она вернулась?

– А ты сама как думаешь – почему?

– Не знаю. И Лора тоже не знает.

– Если и она не знает, тогда в чем же смысл нашего разговора?

– Смысл всегда есть. Ну он хотя бы в том, чтобы в следующий раз попытаться избежать такого дурдома.

– В следующий раз. Думаешь, следующий раз будет?

– Ладно тебе, Роб, не прибедняйся. И кстати, только что ты задал три вопроса, лишь бы не отвечать на один мой.

– Что же это был за вопрос?

– Смешно. Я видела мужчин вроде тебя в фильмах с Дорис Дей, но не думала, что они на самом деле существуют. – Она продолжает с американской сурдинкой в голосе: – Мужчины, которые боятся связать себя словом, которые, даже когда хотят, не могут сказать «Я тебя люблю» и вместо этого давятся кашлем, что-то мямлят и меняют тему. Но вот он передо мной – живой образец. С ума сойти.

Видел я эти фильмы – тупы до невозможности. И таких мужчин действительно не существует. Сказать «Я тебя люблю» проще простого, и более или менее все мужчины говорят это всю дорогу. Пару раз я и правда вел себя так, будто не могу выговорить этих слов. Почему я так себя вел, точно не знаю. Наверное, надеялся одолжить у Дорис Дей немного сентиментальной чувствительности и с ее помощью сделать момент более запоминающимся, чем он оказался бы сам по себе. Представьте, вы наедине с девушкой и начинаете что-то говорить, но потом умолкаете на полуслове, и она вам: «Ну, что?», а вы ей: «Да так, ничего», а она вам: «Прошу, скажи», а вы ей: «Нет, тебе это покажется глупым», а потом она таки вытягивает из вас слова, которые вы с самого начала собирались сказать, и они для нее тем ценнее, чем с большим трудом вам дались. Не исключено, что она с ходу просекла уловку, но тем не менее ничего не имеет против. Это как спасительные кавычки: никто из нас не бывает так близок к тому, чтобы влезть в шкуру экранного героя, как в те несколько дней, когда уже понимаешь, что девушка тебе очень нравится и неплохо бы признаться ей в любви, но как-то не хочется портить все суровой, прямолинейной искренностью.

С Лиз я и не собираюсь быть искренним. Я не скажу ей, что мои звонки – всего лишь попытка вернуть себе контроль над ситуацией, что я сам не знаю, люблю я Лору или нет, и мне этого никак не узнать, пока она живет с кем-то другим. Пускай уж лучше Лиз считает меня занудным косноязычным болваном, до которого все доходит с большим опозданием. Полагаю, в конечном счете мне это не повредит.

16

Я начинаю сначала – с Элисон. По моей просьбе мама находит ее номер в районной телефонной книге.

– Это миссис Эшворт?

– Да, это я.

Мы с миссис Эшворт незнакомы. Мой шестичасовой роман с ее дочерью так и не дошел до той стадии, на которой следует представление родителям.

– Я когда-то был другом Элисон, и мне хотелось бы возобновить знакомство.

– Вам дать ее австралийский адрес?

– М-м… Если она живет там, то да.

Не выйдет у меня по-быстрому простить Элисон. Это займет долгие недели: несколько недель на то, чтобы собраться написать письмо, несколько недель – чтобы дождаться ответа.

Миссис Эшворт дает мне адрес своей дочери, и я спрашиваю, что та делает в Австралии. Оказывается, она замужем за владельцем строительной фирмы, работает медсестрой, у них двое детей, две девочки, ну и так далее. Мне удается сдержаться и не спросить, вспоминала ли она когда-нибудь обо мне. Зато я интересуюсь, как дела у Дэвида – он в Лондоне, работает в аудиторской компании, женат, у него тоже две девочки, и когда же наконец у кого-нибудь в этой семье родится мальчик? Даже двоюродная сестра Элисон и та недавно родила девочку! В нужных местах я издаю восклицания, призванные показать, что все это не укладывается у меня в голове.

– А откуда вы знаете Элисон?

– Я был ее первым парнем.

Миссис Эшворт выразительно молчит, и я на секунду пугаюсь: а что, если последние двадцать лет в семействе Эшвортов меня считали виновным в преступлении на сексуальной почве, которого я не совершал?

– Она вышла замуж за своего первого парня. За Кевина. Она сейчас Элисон Баннистер.