Herr Интендантуррат

На совещании у гаулейтера были только он и начальник СД. Гаулейтер не был частым гостем в N, тот факт, что по приезде в город он пригласил не партийную верхушку и тыловиков, а руководителей разведывательных служб, говорил о многом. Гаулейтер выглядел хмурым и говорил сердито. Расстелив на столе карту, он тыкал в нее толстым пальцем с такой силой, будто хотел пробить дыру.

– За полгода в окрестностях N русскими самолетами уничтожено шестнадцать эшелонов с немецкими солдатами и офицерами! – говорил гаулейтер. – Безвозвратные потери превысили шесть тысяч человек! Половина дивизии! В ситуации, когда на поле боя каждый солдат на счету, мы теряем дивизию там, где не должны терять вовсе. Смотрите! – Гаулейтер стал водить пальцем по карте. – Эшелоны бомбили здесь, здесь, здесь и здесь! Налеты происходили по одной схеме. Поезд отходил от N на 60–80 километров, после чего появлялись самолеты большевиков. Из-за отдаленности от населенных пунктов медицинская помощь раненым запаздывала, вследствие чего мы несли потери, несопоставимые даже с фронтовыми. Как известно, русские достаточно эффективно действуют на наших коммуникациях. Партизаны взрывают железнодорожные пути, русская авиация бомбит станции. Но в тех акциях нет закономерности. Здесь имеется. Догадываетесь?

Фон Лютцов и начальник СД промолчали.

– Во-первых, все разбитые эшелоны были пассажирскими, – продолжил гаулейтер. – Во-вторых, отправлялись из N. Составы с оружием или амуницией от самолетов в пути не страдали. Почему? Потому что грузовые эшелоны следуют через N без остановки или задерживаются ненадолго для смены паровозов. А вот о прибытии пассажирских поездов, их дальнейшем маршруте в N известно заранее: солдат здесь кормят…

– В городе есть большевистский шпион! – воскликнул начальник СД.

– Вы поразительно догадливы! – саркастически усмехнулся гаулейтер. – Даже удивительно, почему закономерность выявили в Берлине, а не здесь. Итак, господа! – возвысил голос гаулейтер. – Даю три дня. Если спустя этот срок большевистская сеть в N не будет обезврежена, вы отправитесь искупать вину на Восточный фронт. Рядовыми.

Начальник СД и фон Лютцов, щелкнув каблуками, вышли, после чего каждый поехал к себе. Сейчас, вспоминая разговор с гаулейтером, фон Лютцов отдавал себе отчет: гаулейтер не шутил. Фронт – это самое лучшее, что ждет их. Вполне вероятен трибунал и расстрел. Приказание исходит лично от фюрера, в этом можно не сомневаться, раз приехал сам гаулейтер, а не кто-то из чинов СД или абвера. Шпионскую деятельность выявили не профильные ведомства, а в ОКВ[4], скорее всего в экономическом отделе, ведающем вопросами снабжения и вооружения вермахта. Туда стекаются сведения о потерях. Адмирала Канариса, руководителя абвера, в известность не поставили, иначе фон Лютцов давно получил бы указания. Канариса в Берлине недолюбливают – интриги Гиммлера. Но Гиммлеру тоже ничего не сказали, начальник СД города ошарашен новостью не менее фон Лютцова. Видимо, на одном из совещаний в ставке кто-то из чинов ОКВ пожаловался Гитлеру, а тот, ясное дело, пришел в ярость. Полгода в тылу вермахта действует русский разведчик! За такое виновных не то что расстреливают, вешают за ребра!

Фон Лютцов бросил сигару в пепельницу и посмотрел на коробку. Сигар оставалось семь. «Успею ли выкурить?» – подумал полковник, но тут же одернул себя. Раскисать рано. В справедливости выводов гаулейтера фон Лютцов не сомневался: шпион действует именно в N. Факты неоспоримые. Как русским удалось? Ответ очевиден. Виноват Шойбер, начальник СД города. Напыщенный идиот с непомерными амбициями…

В июле 1941 года к полковнику привели пленного русского капитана. В те жаркие дни пленных офицеров были тысячи, но контрразведчики попадались редко. Поэтому капитана допрашивал сам фон Лютцов. Русский ему понравился. Умен, красив, великолепно говорит по-немецки. Опыт разведчика и человека, за плечами которого прожитые годы, подсказал полковнику: капитан хочет жить. Однако предложение сотрудничать с абвером русский с возмущением отверг.

– Сколько вам лет? – спросил фон Лютцов.

– Двадцать восемь.

– Женаты?

– Нет.

– Почему?

– Не успел.