Herr Интендантуррат

Виктор молча кивнул. С солью в оккупации была просто беда. За килограмм соли давали мешок картошки, за три – муки. Саломатин под угрозой расстрела запрещал бригаде отбирать у населения продукты, поэтому бойцы жили впроголодь. За соль можно было выменять все, но с Большой земли ее не возили, Сталин запретил[2].

– Пойдем в баню! – предложил Саломатин. – Истопили давно…

Парились они долго и всласть. Когда вернулись в избу, там ждал Ильин.

– Следующей ночью с Большой земли будет самолет! – сообщил он и посмотрел на Крайнева. – Тебе велели ждать и в N пока не возвращаться!

– Не больно-то хотелось! – сказал Виктор, зевая. – Видеть эти рожи тевтонские…

Ночевать Крайневу определили в штабной избе. Хозяев ее временно отселили к родственникам, Виктор остался один. Он не стал раздеваться, терпеливо дождался полуночи и жадно вдохнул воздух. Запахло прелью, и он оказался в Москве. Гаркавин немедленно набросился с вопросами, но Крайнев сослался на усталость и пообещал назавтра представить подробный отчет. Его переодели и отвезли домой. Настя этой ночью дежурила, и Виктор, смертельно уставший, завалился спать. Проснулся он днем. Кто-то невидимый нежно целовал его в губы, щеки, шею…

– Настенька! – засмеялся Крайнев. – Милая! Я так по тебе скучал!

– Попробовал бы сказать, что нет! – хмыкнула Настя, скользнув под одеяло. – Сейчас проверим…

– Папу видел? – спросила она, когда Крайнев угомонился.

– Нет. Мы далеко от тех мест.

– Что там?

– Война…

– Под пули не лез?

– Не довелось.

– Врешь, наверное, – сказала Настя. – На душе тревожно было.

– Я тоже переживал, – сказал Крайнев. – За тебя.

– Суток не прошло, как расстались! – сказала Настя. – Забыл?

– Никто не заходил, не звонил, не писал?

– По электронной почте пришло письмо от Ефима Гольдмана. Откуда он знает твой адрес?

– Был на визитке, – сказал Крайнев, приподымаясь. – Оставлял ее Соне.

– Соня умерла.

Крайнев упал на подушку.

– Плачешь? – Настя погладила его по щеке. – Я тоже плакала. Хороший был человек.

– Что пишет Ефим?

– Рассказал, где похоронили, и просил выслать образец твоего ДНК. Зачем ему?

– Для коллекции.

– Опять врешь! – вздохнула Настя. – Родство установить хочет. Я бы не посылала. Из принципа. Как можно не верить матери! К тому же он – твоя копия.

– Откуда знаешь?

– Видела фотографию.

– Какую?

– Которую ты вечно бросаешь где ни попадя. Не бойся, я не ревную! – Она прильнула щекой к его плечу. – Только забавно: у тебя, такого молодого, сын, внуки, правнуки…

– У некоторых тоже родни вагон! – сказал Крайнев, обнимая Настю. – Одних племянников восемь…

Когда Настя уснула, Крайнев тихонько встал и затворил за собой дверь. Включив компьютер, он прочел письмо Ефима. Затем пошел на кухню, взял бумажную салфетку и уколол палец кончиком ножа. Темно-красную капельку промокнул салфеткой, сложил ее и засунул в конверт. После чего отнес письмо в ближайшее отделение экспресс-почты. По возвращению засел за отчет. Через час он отправил его электронной почтой, после чего оделся и поехал к Гаркавину.

Подполковник встретил его неласково.

– Детский сад! – ругался он, потрясая распечатанным отчетом. – Как вы с ходу не провалились, не понимаю! Фотографию в документах интендантуррата кто переклеивал?

– Ильин.

– Печать на фото яичком катал? От нее фальшивкой за версту тянет!

– Жандарм не заметил.

– Слепой, наверное. Зачем вы в спекуляцию полезли? Вас в N за солью посылали? Что, если Бюхнер – агент СД? Или абвера?

Крайнев не ответил. Объяснять Гаркавину, что такое соль на оккупированной территории в 1943 году, было бесполезно. Про жадный блеск в глазах Бюхнера тоже.

– Виктор Иванович! – сказал Гаркавин, заметив его состояние. – Прошу отнестись к моим словам серьезно.

– Подумаешь! – сказал Крайнев. – Даже если б меня арестовали! В полночь фьють – и я здесь. Была птичка – и улетела!

– Не подозревал, что вы так легкомысленны! – вздохнул Гаркавин. – До полночи дожить надо. Вы не подозреваете, какие в СД костоломы. Мы изучали. К полудню из птички сделали бы фарш, оставив нетронутыми голосовые связки, чтоб могла петь. Запела бы! Нормальный человек не в состоянии терпеть такую боль! Сколько людей из-за вас погибло бы, думали?

Крайнев потупился, ему стало стыдно.

– Отправляя вас в прошлое, мы не предполагали, что вам придется стать разведчиком. Подготовка была другой. Ваше легкомыслие – это наша вина. В прошлое вы не пойдете.

– Как?! – Крайнев вскочил.

– Просто. Я не разрешу.

– Как же так?.. – забормотал Виктор. – Меня там ждут.

– Две недели усиленных занятий.

– Две?

– Людей к такой работе готовят годами.

– Это в современном мире, где опытные разведки, совершенные технические средства.

– Зато в военное время чрезмерная подозрительность. Шпиона видят в каждом.

– Я не могу ждать две недели!

– Операцию можно совсем свернуть. Эксперимент проведен, результат получен.

– Доказательств нет.

– То есть?

– Чем вы докажете, что эксперимент удался? Мой отчет? Я мог написать его, не выходя из квартиры.

– Дюжий говорил: умеете торговаться, – покачал головой Гаркавин. – Ладно, неделя. При условии двенадцатичасовых занятий.

– Хоть сутки напролет!