Herr Интендантуррат

Крайнев вспомнил культовый фильм «Семнадцать мгновений весны», эпизод, когда Штирлиц ругается, получив задание из Москвы. У авторов фильма был знающий консультант. Он что, будет сидеть на станции, подсчитывая эшелоны? Или развязно подойдет к поездной бригаде: «Чё везем, ребята! Никак танки? Миночку магнитную не захватите?» Можно отправить на станцию Эльзу, да и Седых дрова в доме переколол. Кого первого СД загребет? И как скоро? Денек посидеть дадут? Виселицу в центре N освободили, три свежих придурка на ней будут хорошо смотреться…

Занятый такими мыслями, Крайнев не заметил, как пришла Эльза. Она молча вытащила из его руки листок с текстом, прочла, после чего повела себя странно. Бухнулась на колени перед иконой Божьей Матери, висевшей в углу, и стала класть поклоны. Изумленный Крайнев молча наблюдал. Закончив молиться, Эльза вернулась к нему, села на колени и прошептала на ушко:

– Богородица услышала мои молитвы! Я просила ее оставить тебя со мной – и вот! – Она вернула ему листок.

Виктор в ответ только вздохнул.

– Ты не рад?

– Не знаю, как это сделать. Формально я в отпуске, но он заканчивается. Продление невозможно, никто не поверит. Война.

– Переведись в N служить, – сказала Эльза, приглаживая его растрепавшиеся волосы. – Здесь интендантов полно. Одним больше, одним меньше…

– Легко сказать!

– А ты поговори с Бюхнером! – посоветовала Эльза. – Он многое может. И деньги любит! – Эльза вспорхнула с его колен и побежала к комоду.

– Ты куда?

– Тебе нужны фотографии!

Эльза притащила альбом и сунула в руки Крайневу. Пока он листал, Эльза, пристроившись рядом, давала пояснения. Фотографий было много. Группы людей, мужчины и женщины, в немецкой форме и штатском, смотрели в объектив и улыбались. Превалировал один сюжет: вход в оккупационное учреждение (вывеска видна и хорошо читается), возле него выстроились люди.

– Как будто специально компромат готовили, – сказал Крайнев.

– В сорок первом немцы думали, что пришли навсегда, – пояснила Эльза. – Любили фотографироваться.

– Откуда это у тебя?

– Дарили знакомые. Немцы и наши. Фотографии забывали постояльцы гостиницы. Я не выбрасывала – вдруг вспомнят?

– Тебе надо памятник поставить, что сохранила!

– Лучше поцелуй! – сказала Эльза. – Тебе ведь наказали поблагодарить.

Поцелуем, понятное дело, не обошлось. Крайнев на руках отнес Эльзу в постель, раздел, после чего словами, руками и всем, чем располагал, долго выказывал агенту благодарность командования. Агент принимала ее с искренней теплотой. После чего в свою очередь благодарила командование за высокую оценку. Процедура награждения затянулась, но по обоюдному согласию. После обеда Крайнев усадил Эльзу за стол. Безжалостно выдирая очередное фото из альбома, он метил его и тонким перышком (у Эльзы нашлось) писал номера над головой каждого из запечатленных на снимке лиц. Эльза на листок бумаги заносила фамилии, имена пронумерованных. Работали они споро, отвлекаясь на короткое время, чтобы поцеловать партнера (Эльза) или выразить ему свое восхищение (Виктор). Обычно поцелуй следовал за восхищением, но иногда опережал.

Вечером Крайнев появился в ресторане гостиницы. Бюхнер сидел за столиком и вежливо разрешил интендантуррату Зонненфельду составить компанию.

– Вас можно поздравить? – спросил Бюхнер, отхлебывая коньяк. – Взяли неприступную крепость? Весь N только и говорит!

– Я ведь обещал! – сказал Крайнев напыщенно.

– Вы приобрели могущественного врага в лице фон Лютцова.

– Как мне стало известно, абвер не имеет виды на фрау Полякову.

– Хватает других! – не согласился Бюхнер. – Полякова слишком красива. Я б на вашем месте поостерегся.

«Поздно пить боржоми, если почки отвалились!» – хотел сказать Крайнев, но по вполне объяснимым причинам ограничился только первым словом.

– В любом случае вы скоро вернетесь в свою дивизию, и сердце Поляковой станет свободно. Желающие занять опустевшее место найдутся.

– Эту проблему я хотел обсудить с вами, – сказал Крайнев и перешел к изложению вопроса.

– Перевести офицера с фронта в тыл! – Бюхнер покачал головой. – Это было реально в сорок первом, когда вермахт стоял под Москвой и все считали дни до окончания кампании. Сейчас практически невозможно.

– В мире нет ничего невозможного! – возразил Крайнев.

– Потребуется согласие командования вашей дивизии.

– Это я беру на себя.

Бюхнер вопросительно посмотрел на него. Крайнев кивком подтвердил сказанное.

– У вас хорошие связи! – оценил Бюхнер.

– Думаю, ваши не менее значительны.

– Мне нужен опытный интендант, – сказал Бюхнер, – но есть ряд обстоятельств. Вы говорите по-русски?

– Я родился в Риге и до шестнадцати лет жил там. Учил русский в школе, – соврал Крайнев.

– Скажите что-нибудь по-русски.

– Интендантуррат Зонненфельд и его возлюбленная будут чрезвычайно признательны господину Бюхнеру за оказанную помощь, – четко выговорил Крайнев.

– Не все понял, но смысл уловил, – улыбнулся Бюхнер. – Договорились! Пять тысяч марок! Прямо сейчас.

– Я привезу их вместе с бумагой о моем переводе.