Here we are now entertain us

вдвоем. Ты будешь вести себя как обычно, и тогда не пострадаешь. Поняла меня? Моргни.

Яна моргнула, и Макс поставил ее на ноги, разжал руку. От него пахло мятой, дополненной тонкой

цветочной нотой, и почему-то сырой землей – так пахнет сразу после дождя. Мужчина подхватил

ее под локоть.

Голова кружилась, Яну пошатывало. Она никогда раньше не сталкивалась с насилием и сейчас

растерялась. Вспомнился недавно виденный в сети яркий кадр – мышонок в лапах совы. Фото

такой красивой, словно инопланетной, птицы, летящей сквозь ночь, и обреченно обвисшая еще

живая тварюшка в страшенных когтях.

Ноги подгибались, и Яна едва не висела на Максе. Он был выше ее почти на голову, пальцы на

предплечье казались стальными. Они вышли из арки. Дом приветливо светился квадратами окон.

Что делать? Что ему нужно? Он насильник? Убийца? Психопат-маньяк?

От страха было дурно.

Макс резко остановился, взял ее и за вторую руку, встряхнул, глядя сверху вниз:

- Прекрати. Ты слишком сильно эманируешь.

- Что тебе нужно? – прошептала она.

- Мне нужно всё, - серьезно ответил он, и мир вдруг сжался до его глаз. Яна тонула в их серо-

стальной глубине, черты лица, непослушные легкие пряди падающих на лицо светлых волос – все

размылось, потеряло четкость, остались только глаза, огромные, заполнившие собой весь мир. –

Вся твоя жизнь.

Страх отступил, став глухим и каким-то размытым, еще более тошнотворным. Макс снова потянул

ее вперед.

Яна с тоской огляделась – как назло, никого у подъездов. Позвать на помощь?

- Не советую этого делать.

- Иначе что? – прошептала она.

- Я же сказал: спокойно идем, и тогда ты не пострадаешь. Идем неспокойно – ты страдаешь.

Логика понятна?

Она замолчала. Тело после пережитого ужаса было чужим, вялым, непослушным. Руки дрожали.

Впившиеся пальцы Макса жгли огнем.

Они зашли в подъезд, освещенный, но пустой. Дождались лифта. Макс любопытно оглядывался

по сторонам и насвистывал какой-то смутно знакомый мотив. Лицо обрамляла небрежная

щетина, светлая с рыжеватыми искрами. Яна ненавидела небритых мужчин, но ему удивительно

шло. Полноватые губы чуть изогнуты кверху в постоянной лукавой полуулыбке.

Яна смотрела на его губы, когда лифт приехал. Макс завел ее в кабину, с интересом скосил серые

глаза. Он весь лучился доброжелательным любопытством, как ребенок на прогулке – хороший, домашний, окруженный любовью и заботой, широко открытыми глазами глядящий на мир.

Незамутненный взгляд маленького человека, уверенного, что все вокруг создано для него. Никто

никогда на него не кричал, ничего не запрещал, никто никогда ему не отказывал.

Он склонил голову к плечу, глядя ей в глаза, а потом наклонился и коснулся ее губ своим мягким и

улыбчивым ртом.

Целовался Макс так, словно делал это впервые в жизни – неловко и слишком мокро. Все с тем же

радостным любопытством познающего мир исследователя. Он как раз пришел к светлой мысли о

том, что можно пустить в ход и язык тоже, когда лифт остановился и раскрыл двери. Макс

оторвался от нее с легким неудовольствием, моментально стершимся с лица, и вывел девушку на

площадку.

- Ну? Чего ты ждешь? Которая дверь твоя?

Яна достала ключи и открыла. К сожалению, дома никто не ждал. Она на автомате закрыла дверь, отсекая себя от электрического света на площадке, и обессиленно облокотилась спиной о стену, ожидая, что теперь он с ней сделает.

Прошла минута. Потом еще, и наконец ее недобровольный гость с недоумением спросил:

- Ты что, проводишь вечера, стоя одетой в прихожей?

Идиотизм происходящего вывел ее из ступора.

- Ну?

- Нет конечно, - раздраженно отозвалась Яна. Свалившийся ей на голову маньяк в ярком свитере

не спешил ни резать, ни насиловать. И она не знала, стоит ли этому радоваться –

непредсказуемый псих пугает не меньше. Даже больше - неизвестно, чего от него ждать, и когда

он перестанет быть ласково-любопытным.

- Делай то, что ты делаешь обычно по вечерам, - приказал он не допускающим возражений тоном.

Она облизала пересохшие губы.

- Обычно по вечерам меня никто не хватает во дворе, не врывается в квартиру…

- Разве я ворвался? Ты сама меня привела. Да, кстати… - он снова склонился над ней, продолжая

свои исследования о том, что можно делать языком в чужом рту.

Ослабевшая от страха Яна с изумлением поняла, что ей нравится с ним целоваться. Психопат был

чертовски обаятельным, и стопроцентно в ее вкусе. И еще ей нравился его запах, такой странный

и слишком яркий.

Макс отпустил ее, и поинтересовался:

- Ну так что ты стоишь? Я же сказал – делай то, что обычно делаешь. Надо еще раз повторить?

Яна заставила себя двигаться. Не стоит злить психопатов. Девушка включила свет в прихожей, разулась, сняла плащ и повесила в шкаф. Макс зеркально повторял ее действия – расшнуровал

кеды, явив миру такие же полосатые, как его свитер, носки, повесил куртку на вешалку.

Яна пошла на кухню, и он шел следом как привязанный, дышал в затылок. На кухне псих

оживился, и пока она сидела, уронив руки на колени, под шум закипающего чайника открывал

дверцы и выдвигал ящики.

Он посмотрел чаи, и специи, и крупы. Залез в посудный шкаф, погремел кастрюлями, вытащил