Гвоздь в башке

До того места, где я стоял, из долины не доносилось ни единого звука.

Молчали и те, кто находился подле меня. Молчали не потому, что им было нечего сказать, а в силу моего бесспорного превосходства.

Все мои соратники были облачены в сверкающие доспехи, чешуей спускавшиеся ниже колен, зато головы их были не покрыты.

Но что это были за головы, что за лица!

Огромные шишковатые черепа, височные бугры, нависающие над ушами, тяжелые лбы, глубокие провалы глазниц, каменные скулы, плотно сжатые безгубые рты, гири-подбородки, Далеко выдающиеся вперед.

Все были подстрижены на один манер – череп вплоть до затылка выбрит до блеска, а сзади свешивается густая, жесткая грива, в нескольких местах перехваченная золотыми фибулами.

Меня окружали минотавры.

Теперь о том, что я ощутил, оказавшись в чужом теле.

Первое впечатление было, как у автомобилиста, пересевшего из легковушки в тяжелый грузовик. Мощь, уверенность, презрение ко всем встречным-поперечным и сознание своей исключительности, так и сквозившее в сознании предка, действовали просто угнетающе.

Мысли возникали так внезапно и проносились так быстро, что я почти не улавливал их. Да и строй этих мыслей был совсем иной. Там, где обычный человек размышляет, прикидывая различные варианты, у моего предка уже имелось неизвестно откуда взявшееся готовое решение. Он как будто бы знал все наперед. Киммериец Шлыг или уличная девка Ампелида были ближе и понятнее мне, чем это существо.

Есть такое выражение – «душа содрогнулась». Душа вообще-то не может содрогаться, так говорится для красивого словца, но с моей собственной душой это, клянусь, случилось.

Я, Олег Наметкин (будем для ясности придерживаться моего первого имени), странник в ментальном пространстве, защитник человечества и охотник за минотаврами, сам стал минотавром!

Надо признаться, что каша, по моей инициативе заварившаяся на ложе лукавой Ариадны, получилась отменная. Прижив с ней ребенка, я помимо воли сделался родней всего этого свирепого племени. Не иначе как от нашей злосчастной связи пошел род быкочеловечьих аристократов, ведь его основатель, мой кровный сын, приходился племянником самому Астерию, патриарху минотавров.

Не знаю, сколько лет прошло с тех пор и сколько поколений успело смениться, но вот я стою сейчас среди врагов человечества, готовый к очередному бою, к очередной победе, к очередной резне, приближающей торжество дела, задуманного Астерием еще много веков назад.

– Не пора ли начинать, – вкрадчиво произнес один из минотавров, отличавшийся от всех прочих огромным драгоценным камнем, сверкавшим в ухе. – Зачем ждать, пока туземцы построятся в боевой порядок.

– Пусть себе строятся, – небрежно ответил мой родственник-минотавр. – Скоро солнце поднимется выше, и в долине станет жарко. Попарятся они в своих доспехах. А сюда туземцы вряд ли сунутся, слишком долог и тяжел подъем.

– Твои стратегические таланты общеизвестны, – минотавр вынул драгоценный камень из уха и на манер пенсне приставил к правому глазу. – Но я вижу, что в тылу туземцев происходит какая-то странная суета. Как бы они не отступили, уклонившись от битвы.

– Будь спокоен, Перменион. Я заранее послал в обход отряд под командованием Клита. Да и река не позволит им уйти. Чувствуешь запах гари? Это горят переправы, еще до рассвета подожженные нашими лазутчиками. Туземцы в западне, хотя еще и не знают об этом.

– Я преклоняюсь перед твоей прозорливостью, Александр Двурогий. – Перменион поклонился и отступил за спины других минотавров.

Александр! Вот, значит, каково мое нынешнее имя. Да еще и Двурогий. Нет ли тут какой-то связи с великим завоевателем Александром Македонским? История, переделанная заново, может явить миру много мрачных и забавных казусов.

– А сейчас вернемся в тень шатра и продолжим прерванный завтрак, – сказал Александр, резко поворачиваясь на каблуках (пока говорил и действовал только он один, я же старался ничем не выдавать себя).

Такое предложение одобрили все, даже минотавр с перебинтованным лицом, которому завтрак был нужен, как мертвому припарка.

Я мало что знаю о вкусах и пристрастиях давно опочившего Астерия, но его потомки, как видно, ценили уют и комфорт. Легкий, пурпурного цвета шатер, в котором был приготовлен завтрак, вмещал не меньше сотни гостей.

У входа торчали воинские штандарты – не римские орлы, не финикийские конские головы и не египетские лики богов-покровителей, а трезубцы Посейдона, украшенные бычьими хвостами.

Пол в шатре устилали ковры. Повсюду дымились курительницы с благовониями. Не знаю, как здесь пировали, но завтракали на критский манер, сидя за столами на лавках.

Яства, правда, были довольно скромные, достойные скорее простых солдат, чем высших военоначальников, – жареное мясо, ячменный хлеб, яйца каких-то мелких птиц, кислый виноград, неразбавленное вино.

Минотавр по имени Перменион, сидевший за столом напротив меня (и, видимо, имевший на это право), спросил льстивым тоном:

– Считаешь ли ты, что после этой битвы завоевание Италии закончится?