Гвоздь в башке

После долгих споров мы все же решили взять за ориентир тринадцатый век. Да и какая разница — с первой попытки туда, куда нужно, вряд ли попадешь. Это, наверное, то же самое, что с крыши ГУМа угодить камнем в одну из уцелевших Кремлевских звезд (в двуглавого орла бросать камень не хочется — еще клюнет в ответ). В общем, как ни верти, а придется делать несколько заходов.

Дальше — больше. Допустим, мне повезло, и я угодил именно в тринадцатый век до рождества Христова. Как я сам об этом узнаю? По расположению созвездий? Но для этого нужны специальные приборы, а я с собой даже булавку захватить не могу. По годовым кольцам на заранее присмотренном дереве? Но свыше двух тысяч лет живут только калифорнийские секвойи.

Хорошо хоть, что в ментальном пространстве можно ориентироваться по количеству пройденных поколений, ведь каждая развилка на генеалогическом древе, возвещающая о зарождении нового эмбриона — а значит, и новой души, — ощущается достаточно определенно. Только успевай считать! Условно приравняем один век к трем поколениям и в итоге получим кругленькую цифру — сто. Мама родная, сколько же у меня там имеется родни! Даже подумать страшно.

Кроме того, неизвестно, в какие такие края меня занесет. Разбежка тут может быть колоссальная — от тайги до Британских морей. Есть во мне однозначно славянские корни, есть кельтские, есть тюркские — а это чуть ли не половина Евразии. Вот только с эллинами никакой связи пока не прослеживается.

(Да и не было тридцать три века тому назад никаких эллинов. Ахейцы были, аргивяне были, даже какие-то данайцы были, а эллинами и не пахло. И вообще сам термин «Эллада» появился много позже, после окончательного слияния дорийских и ахейских племен.)

Вот и получается, что занесет меня скорее всего куда-нибудь в ирландские болота или в забайкальскую степь. Топай потом оттуда к самому Эгейскому морю и спрашивай у всех встречных-поперечных: правит ли уже на Крите царь Минос, известный своей справедливостью не меньше, чем распутствами законной жены. Просто кошмар какой-то!

Однако и руки умывать ни в коем случае нельзя. Кем бы ни был Минотавр — врагом человечества или его спасителем, — он должен умереть. Динозавры, возможно, были милейшими созданиями, да вот только не могли ужиться с млекопитающими. Есть приговоры, которые выносятся на таком высоком уровне, что им не смеют перечить даже боги. Динозавров, говорят, убила комета. Палачом Минотавра история избрала меня. И тут уже ничего не попишешь.

Конечно, одолеть такое чудовище будет не просто. Это вам не тупоголовый Хродгейр Подкова. Силой его, конечно, не возьмешь, поэтому придется использовать другие качества человеческой натуры, весьма непопулярные у джентльменов. Что бы ни говорили упертые гуманисты, а на свете есть цели, оправдывающие любые средства. Пусть и немного, но есть. И слеза ребенка — не очень дорогая плата за спасение многих тысяч невинных душ.

Одно лишь успокаивает — моя победа есть свершившийся исторический факт, а значит, для сомнений не может быть и места. Сколько я ни провожусь с этим делом, в каких только веках не побываю, сколько шкур ни сменю — но своего добьюсь. Иного не дано.

Оба профессора, в общем-то, разделяли мою точку зрения на громадье грядущих проблем. Но если Котяра никогда не терял оптимизма, то Мордасов придерживался позиций умеренного пессимизма.

Особенно его беспокоил вопрос моей адаптации в столь далеко отстоящих от нас веках. Конечно, я во многом мог положиться на предка, в сознание которого вселюсь. Уж он-то должен знать, что почем в его мирке. Однако это преимущество теряет значение вне зоны обитания предка — степи, леса или морского побережья. Лягушка неминуемо пропадет в пустыне, а мартышка недолго протянет в тундре. Тут и разум не поможет.

А ведь скорее всего придется тащиться на остров Крит за тридевять земель. Без знания языков, не имея никакого представления о нравах окрестных народов… Затея самоубийственная. Как тут не посочувствовать Марко Поло или Афанасию Никитину.

Внимательно выслушав доводы Мордасова, я сказал:

— Так в чем же дело! Тащите сюда словари, справочники, монографии. Все, что касается того времени и тех стран. Буду изучать.

— К сожалению, достоверные сведения об интересующей нас эпохе весьма скудны, — ответил он. — И если, к примеру, мы довольно подробно изучили образ жизни древних египтян, то о микенских греках знаем очень мало. У них к тому времени даже общий язык не сложился. И тем не менее вам придется проштудировать все, что имеется сейчас в распоряжении современной эллинистики: архаическую мифологию, поэмы Гомера, песни аэдов и рапсодов, античные гимны. Параллельно нужно заняться историей Древнего Египта, Ассирии, Вавилона, Митании и Финикии.

— А польза от этого будет? — засомневался я, побуждаемый скорее ленью, чем прагматизмом.

— Не знаю, — пожал плечами Мордасов. — Но во вред это вам не пойдет.