Гвардия «попаданцев». Британию на дно!

Ну, я же и говорю… Если совсем просто — и вашим языком — то: дворянин на простолюдина наехать может, имеет право, а вот дворянин с дворянином ДОЛЖЕН обращаться уважительно! Революция отменила сословия, но люди-то все — до революции воспитаны. И эти правила у нас в крови. Прошиты в пэ-зэ-у — как, опять же, у вас сказали бы…

ТЫ ЭТО СЕРЬЕЗНО?!

Более чем. Если мы хотим Барраса использовать, а не уничтожить — с ним нужно общаться уважительно. Именно как дворянин с дворянином.

Я совсем было уже хотел задать новый вопрос… Но тут вспомнил «Капитана Фракасса». Не фильм — книгу. Теофил Готье был очень ярым сторонником той самой дворянской чести и дворянской же корпоративности. Собственно — роман об том и написан. Там вся суть в концовке. На протяжении всей книги главный злодей (уж не помню, кто он там был) ведет себя самым хамским и мерзким образом (в фильме это достаточно хорошо повторили). А вот в конце — узнав, что «капитан Фракасс» на самом деле дворянин и барон, — злодей приезжает к нему в замок и честно и открыто, с искренним расположением и дружелюбием предлагает помириться… Как раз потому, что они с ним из одного сословия. Кстати — и мирятся… И не испытывают больше друг к другу никаких негативных чувств: недоразумение разъяснилось…

Понятно, что в чистом виде это голая утопия. Но если, как утверждает Наполеон, сословные отношения в подсознании продолжают сидеть (а почему им не продолжать?) — то что-то в этом есть…

Но зачем ты такое клоунское представление устроил?

Да ничего клоунского! Примерно так и выражались в первом сословии в предреволюционные годы… Это считалось хорошим тоном… Баррас старше меня — поэтому он, хочет или не хочет, а помнит, как оно было…

И ты думаешь, что он поверит?

Нет, конечно. Ты опять не понял… Никакого утопического братства в дворянской среде не было никогда — все так же, как у других людей… Все дело в самой сословной культуре. Баррас понял, что я ДЕМОНСТРИРУЮ ему дружеское расположение. И предлагаю союз. Это просто такая речевая форма обращения… Если хлеботорговцам дворянин мог просто приказать — дворянину нужно ПРЕДЛОЖИТЬ что-то, что его заинтересует…

И чем же таким ты Барраса заинтересовал? Что-то я пока не заметил.

Да самим этим союзом и заинтересовал. Думаешь, для него не представляет ценности стать напарником диктатора (а я ведь диктатор сейчас по факту и есть, верно?), захватившего власть?

Ну-у… Он же тебя кинет! Это ж не те торговцы — ты сам же говоришь!

Так ты ведь не считаешь, что я настолько же наивен, как тот писатель, автор «капитана Фракасса» — Готье? Пока что мы дошли только до того, что я сделал ему предложение, а он от него не отказался. А вот следующим этапом — речь пойдет как раз о гарантиях…

А! Так вот зачем к Роньону?.. Только я все равно не понял…

Да — именно затем!.. А не понял — потерпи: поймешь!

4

Дорога до мастерской Роньона не заняла много времени. Да и чего там долго ездить — от Тампля до предместья Сент-Антуан? Они ж рядом…

Оставив карету под охраной бдительных драгун конвоя, мы все дружно вломились в портняжное заведение. Дамам, всю дорогу со слезами обнимавшим предмет своего вожделения, предложили подождать в гостиной за легкими закусками, а мы прошли в примерочную.

— Все готово? — осведомился я (Наполеон) у принимавшего нас лично мэтра Роньона.

— Как вы и распорядились, гражданин Бонапарт! — мэтр взял со стола бронзовый колокольчик на длинной ручке и энергично затряс им — точно подавая сигнал в школе на перемену.

По этому сигналу четверо дюжих подмастерьев внесли из внутренних помещений ростовый «болван», обряженный в предназначенный для Барраса костюм. Вот тут — никакой «простоты»! Бархат и шелк. Золотое шитье. Шляпа с огромным плюмажем. Длинные блестящие кавалерийские сапоги. И все три цвета Республики — белый, синий, красный… В дополнение — алый шелковый плащ, долженствующий развеваться за спиной триумфально возвращающегося героя.

Баррас так и впился глазами в этот винегрет. В это время, повинуясь жесту руки Наполеона (ну моей, моей!..), Роньон и «подмастерья» тихо покинули примерочную. Каковой факт главный герой действия заметил, когда решил, что пришла пора переодеться…

— Что это значит? — последовал закономерный вопрос с его стороны.

— Ровно ничего, драгоценный коллега, — ответствовал генерал Бонапарт, — кроме разве ответа на вопрос: желаете ли вы действительно выйти на свободу? Или вы считаете меня просто добрым самаритянином, взявшимся помогать всем, кто ему попадется на дороге? Этаким доном Кихотом Ламанчским наших дней? К слову сказать — присутствующий в соседней комнате известный вам комиссар Коммуны мэтр Роньон придерживается именно этого мнения… Вы намерены с ним солидаризоваться?

— Нет… — дернул щекой Баррас. (Ну, еще бы!) — Но чего вы от меня хотите? Или вы все-таки зачем-то мне солгали?

— Ни в коем случае! Все, что я сказал, — чистая правда. Можно даже сказать, что она чистая, как все наши чистые патриоты разом… (Баррас опять дернул щекой.) Но только — при одном условии!

— Каком же?

Чего ты от него добиваешься? Он же сейчас с катушек съедет!