Гвардеец

Умытый, причесанный, с завитыми буклями, в наутюженном и почищенном кафтане, Басмецов производил другое впечатление. Сейчас это был настоящий гвардейский офицер – холеный и бесстрашный.

Пандульфи встретил нас с распростертыми объятиями, сам открыл двери, залопотал-залюбезничал:

– Господа гвардейцы! Как я рад видеть вас на пороге моей скромной обители! Прошу вас, проходите, не стойте в дверях.

Басмецов оглядел обстановку, воровато оглянулся и, достав из-под мышки шкатулку Ушакова, показал итальянцу:

– Вот, бери в заклад, чума ростовщическая.

Пандульфи на оскорбление не обиделся, даже бровью не повел. Пригласил за стол, велел подавать кофе с угощениями.

Я же, зная, что на том обязанность моя закончилась, от приглашения отказался и, простившись с итальянцем и Басмецовым, ушел восвояси. Дорога как-то сама собой привела меня на полковой двор. Давно хотел навестить капитана Анисимова, узнать, далеко ли он продвинулся в изысканиях.

Выстроенная для него за три дня деревянная избушка успела внутри закоптиться, хоть топилась она не по-черному. Как наш огненных дел мастер не спалил ее до головешек, осталось для меня загадкой.

Артиллерист в кожаном фартуке стоял возле верстака и с критическим видом рассматривал зажатую в маленьких тисках деталь.

– Как успехи, господин капитан? – спросил я вместо приветствия.

– Вот, идейку одну хочу апробировать. Изготовил партию пробных пуль, сегодня счастья на поле попытаю. Составите кумпанию, господин сержант?

– С великим удовольствием. Позволите взглянуть?

– Отчего ж не позволить. Глядите, фон Гофен.

Пуля, придуманная капитаном, немного напоминала те, которыми я в детстве стрелял в тире из пневматической винтовки – с круглым отверстием у основания.

– Зачем оно? – удивленно спросил я.

– Долго рассказывать, – отмахнулся капитан. – Потом как-нибудь объясню.

– Договорились, ловлю вас на слове, господин капитан.

Мы решили взять с собой двух мушкетеров. Анисимов лично отобрал несколько фузей, из которых собирался производить пробные выстрелы. Я сходил за ростовыми мишенями и с большим трудом приволок к избушке. Погрузили добро на две подводы и выехали за пределы города. До «кампанентов» полка было далеко добираться, поэтому решили направиться в другое место.

– Есть одно у меня на примете, – сказал Анисимов.

– Главное, чтобы зевак не было, а то подстрелим кого случайно, хлопот потом не оберемся, – предупредил я.

– Не волнуйся, фон Гофен. Там редко кто бывает.

– Отлично. Дорогу-то помнишь?

– Как не помнить, не раз туда ездил. Если все пройдет благополучно, в реке скупнемся. Она неподалече.

– Это дело. Давно в водичке не плавал, аж соскучился, – обрадованно произнес я.

И правда, так хочется нырнуть в прозрачную, будто в озере Байкал, воду, отплыть от берега, перевернуться на спину и любоваться редкими облаками на небе. Тем более с экологией пока полный порядок. Земля и водичка еще не отравлены ядовитыми сбросами и отходами жизнедеятельности. В любом месте набери котелок водички и пей некипяченой. М-да, это не хлорка из водопроводного крана.

Капитан нашел подходящую лужайку неподалеку от устья Невы. Одуряюще пахло некошеной травой, высоко в небе порхали птички. Неподалеку покачивались на ветру березки.

– Благодать, – сказал Анисимов. – Зачнем, помолясь.

Мы установили мишени на обычном расстоянии. Капитан-артиллерист отсчитал полтораста шагов, велел фузилёрам взять оружие на изготовку:

– Пали!

Грохнули обе фузеи, испуганные птицы поднялись еще выше, издавая тревожные звуки.

– Попадание! – отметил я. – Увеличим расстояние?

– Пожалуй, – согласился Анисимов.

Мушкетеры перезарядили фузеи, отошли еще на полсотни шагов.

Выстрел! Клубки дыма, быстро развеянные дымом. В мишенях появились две новые дырки.

Дистанция – триста шагов. С такого обычно не стреляют, просто нет смысла переводить патроны. Анисимов встал на колени, истово перекрестился:

– Не подведите, братцы. Пли!

Громкий хлопок, яркая вспышка, будто от салюта, металлический треск. В ушах у меня зазвенело.

– А-а-а-а! – Один из мушкетеров взмахнул руками и повалился на траву.

– В чем дело? – закричал Анисимов, бросаясь к нему.

– Фузею, фузею разорвало, – будто сам виноват, объяснял второй мушкетер. Губы его тряслись.

– А твоя как?

– С моей все в порядке, ваше благородие.