Гувернантка

— Мадемуазель Альберт, мисс Джонсон, — объявил он, пропуская их внутрь.

Это был роскошный дамский будуар с зеркалом в резной раме, с обитой мягким бархатом и шелком мебелью и множеством маленьких столиков, на которых красовались дорогие безделушки и хрустальный туалетный прибор, украшенный эмалью и драгоценными камнями. Огромная, облицованная кафелем печь источала живительное тепло. Занавеси из дамасского шелка еще не задернули, и через окно виднелись золотые шпили и купола на фоне голубоватого сумеречного неба. На красном диване у окна сидела освещенная светом лампы рыжеволосая женщина. Она окинула Софи пристальным взглядом карих глаз, от которых не утаилось ни единой детали ее облика.

— Вы мисс Джонсон? Софи сделала реверанс.

— Надеюсь, мадемуазель Альберт, вы сообщили мисс Джонсон, кто я такая?

— Нет, Елена Петровна, у меня было так мало времени.

— Вы не успели сделать это по дороге сюда?

— Вы же знаете, Елена Петровна, Федор так гнал лошадей, что невозможно было дышать. Вы же знаете, холодный воздух губителен для моих легких…

— Хорошо. Что ж, мисс Джонсон, я принимаю и приветствую вас в этом доме, поскольку у князя нет жены. Я его кузина, а мистер Хенвелл — наставник моего сына Алексиса. В ваши обязанности будет входить обучение только дочерей князя, Татьяны и Екатерины. Французский язык они изучают под руководством мадемуазель Альберт, а немецкий — фрейлейн Браун. Князь выразил желание, чтобы английский его дочерей был безупречен.

— Как ваш, мадам, — искренне похвалила рыжеволосую женщину Софи.

— За это следует благодарить мою гувернантку-англичанку. Надеюсь, вы будете столь же старательны, — ответила высокомерно Елена Петровна.

— Я тоже надеюсь, мадам. — Софи вновь присела в реверансе.

— Проследите, чтобы мисс Джонсон со всем ознакомилась, — велела Елена Петровна. — Ведь она должна чувствовать себя здесь как дома. Вы прибыли к нам, — добавила она, обращаясь к Софи, — с самыми лестными рекомендациями. И я не сомневаюсь, что благодаря вашим заботам мои маленькие племянницы станут настоящими леди. Вы кажетесь девушкой умной и образованной. Хотя судьба преждевременно лишила вас отца, вы не должны позволять этому прискорбному факту омрачать вашу новую жизнь.

— Не думаю, что мне это грозит, мадам.

— Я считаю своей обязанностью напомнить, что Господь посылает нам испытания, которые мы должны принимать со смирением. А теперь, я думаю, мисс Джонсон утомлена с дороги. Вверяю ее вашим заботам, мадемуазель Альберт. Ей незачем видеть детей раньше завтрашнего утра. Это время понадобится вам, — добавила она, обращаясь к Софи, — чтобы привыкнуть к новой обстановке. Если вы в чем-нибудь будете испытывать нужду, вам что-нибудь понадобится, вам стоит только попросить, и все будет исполнено.

Предоставленная Софи комната находилась почти на самом верху огромного дома — этажом выше комнаты мадемуазель Альберт. Ей также выделили горничную. Маша уже распаковала сундук и собиралась развесить платья во вместительном гардеробе, когда мадемуазель вновь появилась и велела горничной удалиться.

— Есть что-либо, о чем вы хотели бы спросить у меня? — Зловещая фигура в черном платье, украшенном вышивкой из стразов на груди, будто нависла над хрупкой девушкой.

— Осмелюсь думать, что о многом, — ответила Софи. — Но сейчас я так устала… с трудом могу думать! Вы так добры, мадемуазель Альберт, что говорите со мной по-английски. Сомневаюсь, смогла бы я сейчас вспомнить хотя бы слово по-французски. У меня так много новых впечатлений… этот дом… он кажется мне настоящим дворцом!

От слов Софи лицо мадемуазель Альберт словно потемнело.

— Вы заметили, что я свободно говорю по-английски. У меня прекрасный словарный запас, и мне кажется, что выписывать вас сюда из такой дали, было излишним. Однако вы здесь, и я не собираюсь чинить вам препятствия. — Не сумев справиться с волнением, мадемуазель говорила теперь с заметным акцентом, который, должно быть, сама почувствовала, поскольку поспешила добавить более спокойным тоном: — В России время ценят крайне мало, как вы позже узнаете сами. Так что не следует торопиться и вникать во все подробности. Всему свое время.

— Я теряюсь в догадках, как мне обращаться к кузине князя, — посетовала Софи. — Я была бы очень рада…

— В России принято, чтобы близкие знакомые и прислуга, а мы, относимся к последним… — Гувернантка помолчала и, пожав плечами, продолжила: — Пожалуй, и к тем и к другим. Однако здесь не принято обращение «мадам», «миссис» или «мистер». Обращаться следует по имени и отчеству, то есть имени отца. Так, Елена Петровна — это Елена, дочь Петра.

— А как нужно обращаться к князю, мадемуазель Альберт?

— Будет прилично, если вы станете называть князя его сиятельством. Близкие, зовут его по имени. Я нахожусь в услужении у князя уже десять лет. И, видимо, закончу свою жизнь под крышей этого дома.

Глаза Софи наполнились слезами. Слова мадемуазель Альберт напомнили ей о том, как далеко она от родного дома и что теперь она тоже что-то среднее между знакомой и прислугой. Софи слышала за спиной голос мадемуазель: