Гувернантка

КузьмаЕгорович уселся в огромный лимузин, в такие же рассаживались встречавшие. Завыли сирены машин сопровождения. Замигали мигалки. Кавалькада, мягко тронувшись, в мгновенье набраласкорость и, словно нечистая сила, исчезлазатемным извивом шоссею

Жюли ехаланазаднем сиденьи ЫВолгиы и смотрелапо сторонам. Слеванеслись черные кусты и деревья, справа -- под маревом освещенного нижним светом неба -- посверкивали окнами окраинные кварталы столицы.

-- Moscou? -- со всею доступной ей восторженностью спросилаЖюли.

Равиль обернулся с переднего сиденья и, неестественно улыбнувшись, отрицательно мотнул головою:

-- Тропарево.

-- Oui, oui, -- согласилась Жюли, однако, едвазавидев очередной массив, спросилаеще восторженнее: -- Moscou?

-- Востряково, -- сновамотнул головою Равиль, улыбнувшись в меньшей степени.

-- Moscou?

-- Очаковою

У въездных ворот загородной резиденции Кузьмы Егоровичамрачно стоялагруппкалюдей с протестующими против засилья аппаратаплакатиками. Тут же, наснегу, между сосен, расположился рок-ансамбль -- змеи проводов тянулись во тьму.

Едвазавидев в конце подъездной аллеи фары эскорта, лидер ансамбля кивнул товарищам и, прервав проигрыш, ребятазапели уж-жасно абличительную -- по моде текущего восемьдесят девятого -- песню. Особенно старалась одетая шубкою девочкалет пяти.

Медленно вплыл в распахнувшиеся и тут же схлопнувшиеся воротакузьмаегоровичев лимузин. Никитабросил гитару через плечо, не сомневаясь, что товарищи подхватят, и скользнул сквозь проходную: КузьмаЕгорович как раз выбирался из машины.

-- Неужто привез?! -- полюбопытствовал Никита, сопровождая отцак дому.

-- Клоун! -- бросил отец находу.

-- Машка-а! -- заорал Никитачерез весь двор. -- Марш домой! Гастроль отменяется. Дед няньку привез.

А КузьмаЕгорович, войдя в кабинет и повернув пипочку выключателя, первым делом бросил взгляд надесяток бюстов Ленина, стоящих полукругом наневысоких книжных шкафах. Так он и знал: каждый из идолов был творчески обработан: наодном -- рыжий парик, надругом -- женские бусы, к третьему прилепленакакая-то медалька, кажется -- шоколаднаяю Не раздеваясь, КузьмаЕгорович принялся убирать кощунственные добавки.

-- А что, дед, ты правданяньку из Парижапривез? -- спросиластоящая напороге девочка. -- Я с папой нагастроль хочу!

КузьмаЕгорович обернулся со строгостью.

-- Пусть! -- сказал. -- Пусть я упустил твоего отца. Но из тебя -человекасделаю.

-- А, может, лучше -- тоже упустишь? -- с надеждою поинтересовалась внучка, но КузьмаЕгорович не обратил внимания надерзость: откуда-то сверху звучал особый зуммер.

Не закончив даже с ленинами, КузьмаЕгорович ринулся по лестнице, специальным ключиком отпер дверь и снял трубку с телефона, рельефный государственный герб надиске коего заменял сразу все цифры.

-- Спасибо, -- буркнул, послушав. -- Прямо сейчас? -- выказал удивление -не удивление, недовольство -- не недовольство. -- Ладыю

Ребятапод соснами, укручивали провода, аппаратуру, упаковывали в РАФик с названием ансамбля по борту.

Жюли совсем было прокатиламимо, но Никитауспел заступить машине дорогу, открыл дверцу, нырнул головою в салон.

-- Вы, что ли? -- ткнул в Жюли пальцем.

-- Bon soir, bon soir, -- заулыбалась Жюли.

-- Дабудь я и негром преклонных годов, -- назидательно продекламировал Никита, -- и то без унынья и лени я русский бы выучил только затою Parler vous Franзais? -- добавил с чудовищным акцентом.

-- Mais certainement! -- ответилаобрадованная Жюли и затараторилапо-французски: -- Я так давно мечталапобывать в России! Glasnost! Pyeryestroyka! Gorbatchov! Я уже виделаМоскву издали -- это производит неизгладимое впечатлениею

Никита, отчаявшись переждать, закрыл ей рот ладонью, чмокнул в щеку, произнес:

-- Любте Машеньку!

А КузьмаЕгорович, плюнув напоследнего ленина, стирал с него рукавом следы помады, когдав кабинете возник Равиль, кашлянул, привлекая внимание, скосил взгляд начасы.

-- Ничего, -- буркнул КузьмаЕгорович. -- Подождет, -- и уж совсем неслышно добавил: -- Не бариню

-- Что-что? -- спросил Седовласый у молодого своего помощника.

-- Боюсь ошибиться. Щас, повторим, -- и молодой заиграл наклавишах.

Завизжал звук, задергались фигурки наэкране в обратном движении, плюнуло, щелкнуло, остановилось и сновапоехало вперед с повышенным усилением звука.

-- Не барин, -- сказал КузьмаЕгорович с экрана.

-- Ага, -- кивнул Седовласый. -- Вот теперь -- расслышал.

Равиль нетерпеливо переминался у открытой дверцы лимузина. Жюли стоялапосереди двора, окруженная сумками, чемоданами, коробками.

-- Надеюсь, -- произнес КузьмаЕгорович по складам начудовищном французском, вычитав его из разговорникапод мощным светом дворового фонаря, -что вам удастся найти деловой контакт, -- и чуть подал вперед Машеньку, держащую дедазаруку.

-- Нам, -- поправилаЖюли и, показав насебя и Кузьму Егоровича, соблазнительно улыбнулась.

-- Вам! -- возразил КузьмаЕгорович по-русски, подталкивая к Жюли Машеньку.

-- Но мсье! -- возмутилась Жюли. -- При чем здесь она?! Я терпеть не могу маленьких детей! Я не знаю как с ними обращаться!.. -- однако, КузьмаЕгорович уже шел к машине: