Гурман

— Это кощунство, начинать с него, а заканчивать виски, — возразил Гунн. — Я видел возле сортира детский трайк. Это ты кому приготовил?

— У Мышонка сестра маленькая, у нее днюха скоро, — объяснил, слегка краснея, Слон. — Решили скинуться. Прикольная штука, аккумулятор мощный, фары — все как положено. Гоняет будь здоров.

Гость вдруг вспомнил про ванну во дворе Слона, и его стал распирать смех.

— Слушай, ты это, случаем… не к соревнованиям готовишься? Гляжу, и аппарат приготовил во дворе. Только не разгоняйся сильно, а то искать тебя нужно будет где-нибудь в Австралии, в огромной воронке.

— Я новую ванну поставил. А это старое корыто на днях вывезу. — Слон нахохлился, и Гунн прекратил веселиться.

— Не кривись, братуха. — Он хлопнул друга по плечу. — Я ведь не со зла, поверь. На душе тошно, мозги не успевают фильтровать базар.

— Знаешь, Гунн, а ведь для меня это реально больная тема, — глядя куда-то в сторону, сказал толстяк. — Я ведь только после того, как с Мышонком сошелся, на себя со стороны взглянул.

— И как? — Гунн наплескал виски в стаканы.

Слон повернул к нему серьезное лицо и сказал без тени улыбки:

— Я чуть не проблевался. Чучело ходячее. Пугало огородное, бочка с салом.

Гунн замер с поднятым стаканом. Слон менялся буквально на глазах. Неужели на него так подействовала эта рыжая девчушка?

— Решил сменить имидж? — поинтересовался он. — Спортом заняться?

— Почему бы и нет. Смотри!

Слон чуть расставил ноги, позволяя гигантскому животу опуститься на диван, и положил листок салата на самый верх пуза. Тот не соскользнул и не упал. Слон наклонился и ловко ухватил его одними губами.

— Видишь? Я могу жрать со своего брюха без рук, — сказал он, но это не походило на хвастовство.

В его голосе была мрачная констатация факта, убийственная, холодная, похожая на приговор.

— Я не хочу жиреть еще больше. Что я сделал в этой жизни? Чего добился? Жрал и бухал в «Берлоге»? Щупал телок за сиськи на фестах? Брюхом тряс возле сцены?

— Да ты прозрел! Это хорошо. Перемены всегда к лучшему. Теперь о спорте. Можешь обижаться, но бобслей тебе точно не подойдет, — сказал Гунн, и приятели расхохотались.

Вечерело.

Байкеры болтали, обменивались шуточками, пили, закусывали, следили за тем, что происходило на экране телевизора.

— Давай выпьем, и я тебе кое-что скажу, — сказал Слон.

Гунн опрокинул стакан. Виски хлынуло в желудок, обжигая горло.

— Если я уйду из клуба, ты меня не пошлешь?.. — помолчав, спросил Слон.

Георгия словно плеткой хлестнули. Он поставил стакан на стол и в упор посмотрел на Слона. Не шутит ли тот?

— Мышонок осенью едет в Москву. У нее там подруга. Она поможет ей свою контору по туризму открыть.

— А ты-то здесь при чем? — не выдержал Гунн.

«На кой хрен ты ей сдался?!» — хотел он прокричать и сдержался лишь в самый последний момент.

— Она меня с собой зовет.

— Ты будешь в турагентстве работать? — спросил Гунн, и ему снова стало смешно.

Он представил себе Слона в офисе. Тот развалился в кресле. На нем жилетка на голое тело. Он выставил свое громадное брюхо, уплетает шоколадку и расписывает при этом клиенту все прелести отдыха в той или иной стране.

— Я через Интернет место себе нашел в тату-салоне. Они мои работы видели, — взволнованно сказал Слон, словно защищаясь. — Все же лучше, чем на складе грузчиком или обдолбанных придурков татуировать!

— Что ж, — медленно произнес Георгий. — Ты хочешь начать новую жизнь. Это твое право. Но клуб — не кружок по вышиванию, Слон. Если ты уйдешь, то обратной дороги уже не будет.

— Ты считаешь, я не думал об этом? — Слон сверкнул глазами. — Даже не представляешь, чего мне стоило это решение!

— Слон!..

— Я три дня не спал, даже жрать не мог! — перебил Гунна толстяк. — И не называй меня больше этим дурацким погонялом. У меня есть имя!

Гунн поднял стакан и посмотрел сквозь него на Слона. Он чувствовал себя окончательно разбитым.

— Ладно, Вася. Давай хоть за мой новый тарантас, что ли, накатим.

— Это дело, — оживился Слон. — Уж что-что, а байки для меня святое. После вкусной жрачки, конечно, — поправился он, когда они выпили. — Покажешь хоть?

Приятели захватили с собой фонарь и вышли наружу. Сгущались сумерки, от леса веяло прохладой.

— Ты только на него не садись, ладно? Без обид, — предупредил Гунн.

— Не буду, — пообещал Слон.

Гунн распахнул тент «Газели», взял у друга фонарь и направил луч на мотоцикл. Слон с большим трудом взобрался в автомобиль, и «Газель» тут же просела под весом колосса.

— Охренительная машина! — с благоговейным трепетом выдохнул он, дотрагиваясь до гладкой поверхности бака.

Обсудив достоинства мотоцикла, они направились к дому, и вдруг Гунн застыл, глядя куда-то в сторону.

— Ты чего?

— Мне показалось, будто кто-то спрятался за забор, — сказал Георгий.

— Не может быть. Тут никого нет на ближайшие три километра. Ты просто вискарика перебрал.

Георгий молча обошел дом. Он никогда не жаловался на зрение и не мог ошибиться. Рядом кто-то был. Именно человек, а не бродячая кошка.

— Гунн, заползай в хаус, — позвал его Слон. — Если что, у меня винтарь есть. Кто сунется — башку снесу.