Гулливер у арийцев

мне нужны деньги, деньги и еще раз деньги.

— Я совершенно не понимаю, зачем вам так много денег.

Вы пробудете в Швейцарии несколько дней, что же касает-

ся техники, то она будет организована не вами.

— Слушайте, Форст, хотел бы я видеть, кто, кроме меня,

сумел бы подготовить это дело. Если вы будете меня нер-

вировать в самый ответственный момент, я пожалуюсь док-

тору Банге.

231

Форст кипит от бешенства, но деньги дает.

Ты, Штеффен, молодец, сумел научить даже эту свинью

хорошим манерам.

— На другой день после вашего приезда в Базель к вам,

Штеффен, в отель явится некий Отто Ауэр. Вы с ним обо

всем условитесь. Остановиться вам нужно в отеле «Мажестик».

Ауэр вас там найдет...

13

опять в Швейцарии, третий раз в своей жизни, но

теперь ненадолго. Я вспоминаю Женеву, Лозанну,

ß Базель эпохи незабвенной мировой войны.

Здесь прошли твои лучшие годы, Штеффен.

Мною овладевает грусть.

Тебе, Штеффен, уже за сорок лет. Ты лысеешь и стареешь.

Пройдет еще несколько лет — и девицы будут от тебя отво-

рачиваться, презрительно хихикая.

Но теперь ты опять в стране горных вершин и озер, не

зная, где будешь через несколько дней.

Нельзя, однако, распускать себя. Довольно реминисцен-

ций. Ты жив и собираешься еще долго жить. Ты здоров и

сохранил вкус к жизни. Все обстоит благополучно, испол-

няй свой долг, повинуйся категорическому императиву: за-

ботиться о себе.

На другой день утром стук в дверь.

— К вам пришел господин Ауэр.

— Впустите.

На пороге высокий худощавый человек в сером пальто и

шляпе с опущенными полями, в руке перчатки. Он закрывает

дверь, подходит ко мне, кладет перчатки и шляпу на стол.

— Вы меня не узнаете, Браун?

Стараюсь вспомнить. Не могу.

232

— Помните, в Берлине в квартире у доктора Банге? Види-

те, вспомнили.

У Ауэра острые и удлиненные черты лица, продолгова-

той, странной формы череп. Когда он говорит, у него обна-

жается верхняя челюсть, сверкающая золотом. У него длин-

ные руки и неприятного красного цвета лицо.

— Так вот что, Браун, заприте дверь на ключ, включите

настольную лампу. Вот здесь, видите, Базель. Здесь прохо-

дит шоссе к границе. У нас сегодня одиннадцатое, четыр-

надцатого, в семь часов вечера, вы садитесь с вашим дру-

гом в такси, которое будет стоять у подъезда отеля. Его

номер будет 2451. Вы садитесь с шофером, другой — сзади.

Вы доезжаете вот до этой точки. Здесь у столба машина

остановится, можете во всем положиться на шофера. К ма-

шине подойдет человек, спросит фамилию вашего спутни-

ка и сядет с ним рядом. О дальнейшем вам нечего забо-

титься. Если вы решите вернуться в Швейцарию, шофер

вас отвезет. Как будто, мы договорились обо всем. Главное

— не забудьте доставить вовремя вашего приятеля. Грюсс-

готт*.

Итак, мой дорогой Арнольд, вы едете навстречу собы-

тиям. Вы, как бабочка, летите к огню. У вас обгорят кры-

лышки, но при чем здесь бедный Штеффен? Он так же ви-

новат, как открытое окно, в которое влетела доверчивая

бабочка, попавшая в огонь. В этой маленькой трагедии ви-

новата бабочка, еще больше — огонь, но окно не несет ни-

какой ответственности.

Это просто трогательно, Штеффен, — ты уже стал поль-

зоваться поэтическими сравнениями и аллегориями. Ты

лучше не забывай о собственных крылышках. Ведь Арноль-

дов много, ты же — единственный. Помни старый прин-

цип: поэзия только после кофе и ликера.

Телеграмма Арнольду послана. Надеюсь, он не переду-

мал, в этом случае получился бы полный скандал. Глав-

* Грюссготт — баварское приветствие; означает «благослови бог».

233

ное — чтобы он не проговорился кому-нибудь из комму-

нистов. Они его быстро убедят не иметь со мною дела.

У меня, однако, есть старая привычка не думать о воз-

можных неприятностях. Такого рода размышления приво-

дят к преждевременной старости и хроническим запорам.

Вообще, нужно уметь быть глупым, то есть оптимистом;

хотя пессимизм единственно разумное мировоззрение че-

ловека, жизненный путь которого предопределен и ведет в

урну или в землю. Но — я повторяю — необходимо уметь

быть глупее самого себя.

Ты, Штеффен, неспокоен, не отрицай этого и не хитри.

Ты думаешь не об Арнольде, а о самом себе.

У тебя нет оснований нервничать, Штеффен. Ты вер-

нешься в Базель. Пока узнают об исчезновении Арнольда,

пройдет несколько дней. Пока доберутся до тебя, ты бу-

дешь далеко, — там, где цветут лимоны. Главное — догово-

риться с берлинскими друзьями о соответствующей пенсии,

выплачиваемой единовременно. Впрочем, если операция

пройдет гладко, можно будет с ними еще поработать. Пред-

варительно ты, Штеффен, конечно, потребуешь длитель-

ный отпуск, проведешь его на Ривьере или в Шевенингене.

Ты неплохо поживешь там, старый хитрец.

Я подхожу к зеркалу, открываю свет.

Ты еще похож на человека, Штеффен. Правда, под гла-

зами морщинки, подбородок немного заплыл жиром, лоб

быстро растет и скоро достигнет макушки. Но это пустяки:

такой парень, как ты, еще долго будет нравиться женщи-

нам. Нужно все же подумать о массаже.

Два дня прошли как-то глупо. Я, правда, пытался отвлечь-

ся от скучных мыслей, но мне это плохо удавалось. Даже

крошка Эмми это заметила и, шлепая меня по губам, при-

ставала с вопросом: о чем ты, поросеночек, думаешь?