Гулливер у арийцев

кой. Я был настолько слаб, что не мог пошевельнуться. От

всего пережитого, а также от голода я погрузился в состоя-

ние оцепенения; благодаря этому я не заметил, как прошел

день.

Неожиданно я вздрогнул от грубого прикосновения и

увидел перед собой при свете факела трех людей очень стран-

ной внешности. Это, видимо, были мужчины, но лица их

скорее напоминали старушечьи. У них были короткие кри-

вые ноги, на которых покоилось толстое и бесформенное

туловище. Все они были почти голыми, только их бедра

были обтянуты какими-то тряпками. Двое из них бросили

меня на носилки и понесли к выходу. Впереди шел третий

человек неопределенного пола, освещавший дорогу факе-

лом.

Через несколько секунд я с облегчением вздохнул, нас-

лаждаясь свежим воздухом. На небе ярко горели южные

звезды, слышно было, как по песку шуршали набегавшие

волны.

Мы приблизились к ярко освещенному месту. Это была

большая площадка, окруженная скалами, на ней был выло-

жен из камней огромный знак свастики, у каждого из кон-

цов которой горел костер. Посреди этого креста с согнуты-

ми концами на чем-то, вроде грубо сделанного трона, си-

дел уже знакомый мне старик с посохом и провалившимся

носом. Вокруг него на земле внутри свастики сидело че-

14

ловек двадцать стариков страшного вида, среди них ближе

всего к центру я увидел Зигфрида, который, однако, на ме-

ня не смотрел.

Принесшие меня рабы поднесли носилки к столбу, стояв-

шему между двумя кострами, подняли носилки так, что я

оказался в вертикальном положении, и привязали верев-

ками к столбу. От боли, причиняемой железными кольца-

ми на руках и ногах, я застонал.

Через несколько минут я увидел, что в трех остальных

промежутках между кострами стояли такие же столбы, к

каждому из которых был привязан человек. Один из привя-

занных людей был карликом.

В этот момент один из стариков, которых я считал жре-

цами, поднял рог и пронзительно в него затрубил. Рабы,

несшие меня, немедленно убежали, все присутствующие

вскочили и, вытянув вперед и вверх правую руку, громко

закричали: «хайль». Старик, сидевший на троне, тоже встал,

опираясь на посох, протянул руку и тихо ответил: «хайль».

После этого все стихло, и главный жрец, каковым я его

тогда считал, торжественным голосом провозгласил: «Слу-

шайте голос расы и трепещите». Немедленно вслед за этим

откуда-то донесся вой и вопль ужаса.

— Великие арийские боги да пребудут с нами. Помните

ли вы, братья, закон?

— Помним! — ответили хором жрецы.

— Что говорит закон?

Один из стариков закричал:

— Тот, кто построит лодку, да будет казнен!

— Да будет казнен! — повторил хор.

— Тот, кто изменит расе, да будет казнен! Тот, кто заста-

вит заговорить камни, кору деревьев и песок, да будет каз-

нен!

Так продолжалось минут десять. Эта дикая картина, вос-

клицания и вопли так подействовали на меня, что я был

близок к потере сознания. В этот момент наступило мол-

чание, и главный жрец сказал:

15

— Сядьте, братья вожди, и будем судить, как нам скажет

голос крови. Кто первый предстанет перед великим тайным

судилищем?

Зигфрид встал и, указав пальцем на того, кого я считал

карликом, торжественно произнес:

— Первым мы судим испытуемого Адальберта, глаза ко-

торого двенадцать раз видели сбор урожая; руководимый

своей нечистой кровью, этот предатель тайно от всех сде-

лал из обрубка дерева лодку. Братья, помните, что говорит

закон?

Немедленно вслед за этим раздался общий крик: «Ма-

лая смерть!»

— Брат Герман, исполни свой долг, — сказал главный

жрец.

Тогда поднялся человек с топором, на которого я обра-

тил внимание еще в пещере и который ударил меня по

лицу. Это был широкоплечий человек, лет пятидесяти, с

жестоким лицом и выдающимся подбородком. Он отвязал

карлика и подвел его к костру. Я с ужасом увидел, что это

был не карлик, а мальчик лет двенадцати, который дрожал

и всхлипывал. Человек, которого называли Германом, бро-

сил его на землю, поднял топор, и голова мальчика пока-

тилась в костер.

— Благословит тебя бог Вотан, брат Герман, — сказал

старик с трона. — Кого мы судим вторым, братья?

— Предателя Ахаза, три месяца назад удостоившегося

принятия в число производителей-самцов и нарушившего

закон расы. Ахаз разделил ложе не с арийской самкой, а с

одной испытуемой смешанной крови.

— Что говорит голос расы? — спросил главный жрец.

— Большая смерть! — отвечал хор.

Через несколько минут я понял, что означает «большая

смерть».

— Брат Рудольф, приведи псов Валькирий.

Высокий, темноволосый человек, лет сорока пяти, с тор-

чащими ушами и сросшимися бровями, вернулся со сворой

овчарок, ничем не отличавшихся от настоящих волков. Че-

ловека, которого называли Ахазом, развязали и велели ему

16

бежать, но он не шевелился; тогда один из жрецов поднял

плеть и нанес ему сильный удар по груди и по лицу. Нес-

частный с воплем бросился бежать, ему вслед были спу-

щены псы, через несколько мгновений раздались вопль че-

ловека и вой собак.

— Кого мы судим третьим? — спросил старик в центре

свастики.

— Женщину, соблазнившую предателя Ахаза, — ответил

Зигфрид.

— Большая смерть ей! — закричали жрецы. Поднялся

Зигфрид и сказал:

— Братья, голос расы говорит мне, что эта женщина —