Гулять по воде

Через неделю к Коле в сараюшку поп пожаловал, как обещался. Не то чтоб они совсем до этого не виделись, а просто веру отеческую сурьезно не обговаривали. Поп его постелью снабдил, а к делу пока никакому не приставил, и Коля хлеб свой задарма жевал. Но в церкви присматривался и слова мудреные запоминал, а книжищу исправно по вечерам талдычил, страницы мусолил. Оно хоть не роман фельетонный, а иными местами увлекательно, совсем жизненно.

Вот поп пожаловал, на стуле уместился, бороду пальцами причесал и спрашивает:

– Как просвещение движется?

Коля тут заробел и про главное пока не стал говорить, а сказал, в книжищу тыча:

– Читаю вот про суету сует и томление духа. Интерес у меня тут.

– А, Экклезиаст, – отвечает поп, – каков же интерес?

– Очень натурально пишут, – говорит Коля, – жизненно так. Все правда, могу подтвердить, с гарантом. Всё трудимся трудами под солнцем, а толку от этого… – и звук произнес не так чтобы совсем приличный. – И все куда-то тянет, манит, беспокойство свербит, а ничего нового под солнцем нет. Одна суета и томление духа.

– Странствие земное нам для трудов и дано, – отвечает поп, – а томление духа от суеты лишней происходит и оттого, что с пути сбиваемся, а то вовсе его не знаем. Ну а к благому вестию приступал?

– Приступал. От Марка прочел.

– Отчего от Марка?

– А самое короткое, – Коля отвечает. – Но это мне не сильно интересно. Тут все про чудеса пишут. Исцеления, да воду в вино, да по воде, аки посуху.

– Тебе чудеса, выходит, не интересны? – спрашивает поп.

– Так навидался их по миру. В каждой стороне какое ни то свое чудо. То летают без всего, а то в живое тулово рукой без ножа залезают и болезнь вынимают, а то еще чего странное. Мертвецов опять же из могил оживляют.

А поп перекрестимшись и говорит:

– Чудодеев в мире много, и все друг дружку затмевают. Главного-то в книге не нашел?

Коля отвечает:

– Это чтоб возлюбить всех? Так оно никак не получится, – твердо говорит. – Потому как у одного рыло перекособоченное, а у другого свороченное, и гавкаются, а то стибрят чего или под зад пнут и гогочут. Нет, никак не получится.

– Да и то не главное, если не получится, – отвечает поп.

А Коля смотрит на него и не поймет, что за сложности в вере отеческой? Неужто отцы семи пядей были, что все им сразу просто и ясно выходило?

Поп тогда и говорит:

– А то главное, что воскрес Он в три дни. Так и всякая душа Им от страсти греха воскрешается и из чада дымного на свет выводится.

А Коля молчит пристыженно, что сам не догадался. Теперь, думает, его поп крещением к вере отцов приобщать не будет, отсрочку новую даст для вразумления. А приобщиться Коле хотелось сразу и чтоб вся отеческая наука тут же в голове утрамбовалась и осела, и томление духа пропало бы вовсе, окаянное. А там, глядишь, Черный монах снова явится и благодарность объявит за усердие.

Поп тоже молчал, бороду чесал, а потом говорит:

– Ну а чем заняться думаешь? Не все ж бока отлеживать да хлеб задаром жевать. Дело какое знаешь?

– Летописание знаю, – Коля отвечает.

– Это что ж такое? – поп удивляется.

– Летописцем работать могу, – поясняет Коля. – К добру и злу склоняться равнодушно, объективность народную запечатлевать. Вот, думаю, грядут в Кудеяре события. Буду их отражать для потомков.

– Это тебе в Академию наук надо или в газету какую, – сомнительно качает поп головой. – А так не сгодится.

– В Академию без образования не возьмут, – говорит Коля, – а в газетах летописность вовсе не ведут и к тому ж склоняются пристрастно.

– Чем же ты в заграницах столько лет кормился? – расспрашивает поп.

– Так, когда чем, – замялся тут Коля, – мне же много и не надо. А первая супруга у меня вовсе женщина со средствами была, тоже много не требовала.

– На чужой шее, выходит, сидел? – укоряет поп.

– Выходит, – сконфузился Коля.

А поп, задумавшись, бороду трет. Потом молвил:

– События для потомков отражать – дело полезное, конечно, и благоразумное. А только чем будешь хлеб насущный себе добывать? Здесь-то не к кому на шею пристроиться, а кое-чем у нас не проживешь, время такое, кусается сильно.

– Так это просто, – говорит Коля, – клад найду. Сейчас ведь можно, а не как раньше.

– А это не советую, – быстро сказал поп. – Клады и раньше копали, при Кровососе, только чистые и не заклятые, а колдовство каралось, да по справедливости. Теперь же чистых будто вовсе не осталось, одни колдовством заклятые. Бесовство сие и порча для души. А желаешь в том участие иметь, о крещении даже не думай. Не стану крестить и все тут.

– Да это я так, – смущенно говорит Коля, – по дурости сказал.

– То-то что по дурости, – отвечает сердито поп. – Голова-головушка, ветреная вдовушка. А только ветер в голове попутным не бывает, – говорит.

Коля совсем застыдился и достает из кармана мятый газетный лист.

– Вот тут у меня еще… спросить хотел.

И попу протягивает почитать. А тот заглавие увидал и вдруг смеется, бородой трясет.

– Знакомый стиль, – говорит, – я, грешный, этих фельетонов уже начитался. Матушка Ягиня все никак не угомонится. Меня невеждой да ретроградом честит.

– Ага, честит, – кивает Коля.