Гуль

От апперкота в живот мои внутренности сотряслись, а ноги потеряли опору. Я подлетел метра на полтора вверх и на чертову долю секунды завис над ним. Вдохнул свежего воздуха, завел руки за спину и сложил в замок. Приземляясь, я ударил, будто рубил топором из-за головы. Хрустнули все пальцы. Я почувствовал боль от множественных переломов. Гуля сложило пополам. Он сел на задницу и со звонким шлепком ударился мордой об тротуарную дорожку у себя между ног. По асфальту пошла трещина. От удара морда гуля отрикошетила и стала похожа на… Да не на что, бл*ть! Черное-влажное месиво с вкраплениями непонятно где распложенных зубов. Пошатываясь, я вырвал из земли бордюрный камень и ударил с размахом во второе ухо. Гуля снесло. Камень рассыпался и обдал его цементной крошкой. Я вскрикнул и выпустил оставшийся в руках кусок. Вспухшие и окровавленные пальцы смотрели в разные стороны. Гуля прибило к забору. Он истекал кровью и дышал рывками. Красные фонари его глаз сделались тусклыми и крохотными, точно затухающие лампочки гирлянды на новогодней ёлке.

— Сосать… мудила…, — сказал я и вытащил ещё один бордюрный камень.

— Да пошёл ты нах…

Гуль оборвался на полуслове. Он изменился в лице и снова выгнулся. На этот раз намного сильнее, чем обычно. Выгнулся в спине так сильно, что хрустнул позвоночник. Затем его грудная клетка разъехалась и стала шире. Гуль взвыл от боли. На его мясном лице пузырились кровь и сопли. Только по этим пузырям я и мог примерно разобрать — где ноздри, а где рот. Каким-то непонятным способом он вдруг поднялся на ноги. Словно его подняли невидимыми канатами. И тут он снова сломался. Передо мной стояли его широко расставленные ноги, а торс лежал заломаным на сто двадцать градусов назад. Он хрипел, кряхтел и отдавал концы. Или…

И вдруг, словно выкидной ножик, он снова раскрылся. Встал передо мной ровно и твёрдо. Но уже не он… Он стал выше, плечи шире, часть изуродованной морды покрылась серой тканью, лишь отдаленно напоминающей кожу. Руки стали длиннее, несколько пальцев покрылись окаменелостями, вместо ногтей выросли толстые когти.

— Ё-ё-ё-ё…, — выдавил гуль. — Неужели. Так долго… И вот сейчас, когда смерть так близка я…

— Что?! — я замахнулся бордюром. — Что, твою мать, происходит?!

— Альгуль…, — прошептал он через боль. — Я стал альгулем…

— Поздравляю! Стоп… Так это получается, что мне сейчас… Бля-я-я…, — я бросил бордюр и побежал.

Через пять секунд после старта, я обернулся. Полугуль-полуальгуль шатался, припадал на колени, но улыбался и смотрел на меня. Я решил, что больше не буду оглядываться. Едва я поравнялся с мусоркой, как она взорвалась. Гуль пробил её насквозь, смёл бетонные плиты-ограждения, снёс контейнер и сотворил нефиговый мусорный конфетти. Он не рассчитал свои силы, а у него теперь их было дох… Пролетел мимо клубящимся сплетением рук и ног. Пролетая мимо, он клацал клыками и тянулся длинной нечеловеческой рукой. По счастливой случайности, он зацепил когтем лишь рукав кофты и утащил его с собой.

Я затормозил. Бежать вперёд теперь не было смысла. А был ли вообще смысл?! Развернувшись, я побежал в обратную сторону. Гуль выбрался из кустов. Теперь он шатался ещё больше, ныл от ран, но в тоже время довольно похрюкивал. Он напоминал младенца, оказавшегося во взрослом теле. Он ещё не знал, как им управлять, но чувствовал, что у новой игрушки много новых способностей. С этой игрушкой можно было очень и очень здорово повеселиться. Он встал на карачки и погнался рысью.

Обернувшись в первый раз, я посчитал, что между нами не меньше сотни метров. Во второй раз я обернулся через две секунды, и теперь мог различить его больную улыбку. Сука. Я сделал ещё пару шагов, вильнул в сторону и прыгнул. Гуль прыгнул за мной, но намного сильнее. Он пропустил меня в воздухе. Зато не пропустил оказавшийся пред ним столб. Влетел мордой. Голову вывернуло кверху. Следом надавило тело. Бетонный столб захрустел, треснула опора. Столб накренился и замер, удержавшись на арматуре. Под ним с вывернутой головой лежал то ли гуль, то ли альгуль, то ли… Короче, редкостная тварь. Но самое главное — дохлая тварь.

Глава 16 Мы тебя ждали

Ночь выдалась потрясающая. Я чувствовал себя… да я вообще себя не чувствовал. Превратился в одну сплошную гематому-ссадину-перелом-вывих-разрыв-жопатвоимпальцам человека. Возможно, потому что я был так плох, а возможно, потому что черепная коробка этого мудака была из суперкрепкого материала, но за те десять минут, что я мочил его найденной на помойке железякой, до желез я так и не добрался. После того, как на помойке накренился столб, в домах зажглись окна. Нужно было сваливать. Но оставлять то, что так дорого досталось, я не собирался. Ночь стала ещё длиннее и ещё тяжелее. Изломанного и холодного говнюка я протащил два квартала, а потом пятнадцать метров тащил по ржавой лестнице на заброшенную водонапорную башню. И только посте того, как более или менее надежно его припрятал, поспешил домой.