Губкин

«Документом, которым Владимир Ильич особенно заинтересовался, была записка тов. Губкина, относившегося к развитию нефтяной промышленности гораздо более трезво, чем Л.Б. Красин (Красин в общем настроен был пессимистически и выход усматривал в предоставлении концессий. — Я. К.). Он доказывал, что катастрофы сейчас нет, но положение дел таково, что действительно нефтяной промышленности грозит неминуемая гибель, если не будут в срочном порядке приняты меры, предупреждающие надвигающуюся катастрофу. Губкин указывал на огромное количество бездействующих скважин, которые грозят месторождениям нефти обводнением. Он объяснял, почему это происходит, и говорил, что нужно сейчас же увеличить количество эксплуатируемых скважин, чтобы таким путем бороться с угрозой обводнения… Таким образом, тов. Губкин намечал два пути улучшения работы Бакинских промыслов: во-первых, увеличение числа эксплуатируемых скважин и доведение до возможного минимума бездействующих и, во-вторых, расширение бурения, умелое использование всех сил для этого».

Первый Всероссийский съезд нефтеработников (январь 1922 года) принял губкинский план восстановления; он был признан наиболее практичным и научно обоснованным. В постановлении осталась губкинская формулировка: «Съезд считает необходимым принятие самых энергичных мер по возможному ограничению числа бездействующих скважин; кроме того, признает, что в первую очередь меры борьбы должны быть приняты в отношении к частям месторождений наиболее богатым, но уже обладающим признаками обводнения» (Центр, гос. архив Октябрьской революции, ф. 6880, оп. 1, д. 178, лл. 1 — 10, 1922 г.).

В июле 1921 года Совет Труда и Обороны направляет в Баку и Грозный комиссию; в нее входит, конечно, и Губкин. Наконец он едет в Баку, по которому соскучился! Он взволнован и робеет; так страшит встреча с давним другом, который за годы разлуки перенес много несчастий, тягот, вероятно изменивших его, состаривших…

То, что увидел Губкин воочию, было хуже всяких недобрых предположений.

«…до какой степени разрушения дошли Бакинский и Грозненский нефтяные районы. Старые знаменитые промысловые площади — Балаханы, Сабунчи, Раманы и Биби-Эйбат представляли кладбище, на них еле теплилась нефтяная жизнь. Добыча остановилась…»

В Новогрозненске, куда поехал он после Баку, довелось ему видеть последствия поистине чудовищного пожара, длившегося два года. В ноябре 1917 года подожжены были бандитами нефтяные хранилища. Пламя захватило вышки, самое землю, ее недра, взвилось в стратосферу; то был протуберанец! Доведись сфотографировать его космонавту из ракеты, на его карте наверняка появилось бы обозначение «вулкан». В гарь обратилось два с половиною миллиона тонн нефти! Пожар сам собою затих весной 1919 года.

Бакинские промыслы такого пожара не пережили, но словно невидимым огнем выжжена была там жизнь. Конусовидные обшитые досками мачты стояли по-прежнему густо, но то была мертвая густота погибшего леса. Не скрипели блоки, не кричали верховые рабочие, безмолвствовала узкоколейка. Между вышками по песку катались неспешными зигзагами крупные крысы. Лужи нефти давно затвердели и растрескались.

Губкину нашли лошадь, он верхом объезжал поселки. Бараки, когда-то кишевшие народом, смрадные, шумные, горланившие песни, изрыгавшие кашель, теперь пустовали; обитатели удрали в среднерусские губернии. Нары были непривычно голы, пыльны; немало их растащили зимой на растопку. Кой-где в глиняных хижинах жили азербайджанские семьи. Иван Михайлович подъезжал, слезал с лошади, расспрашивал, давно ли бросили работу.

Воду на промыслы не привозили. Не хватало ее и в городе; возле цирка, единственного зрелищного дома, мальчишки продавали ее в кувшинах по двадцать рублей стакан. Серебровский предупредил: не пить! Черпают в канавах, а там черт знает что… В городе холера. «Бакинский рабочий» время от времени сообщал: «Зарегистрировано 8 больных. Всего с начала эпидемии 887 (на 24 мая 1921 г.). Из них умерло 380».

От огня бакинские промыслы, к счастью, уберегли; но пожар случился в здании геологического бюро; сгорел архив.

Еще один удар! Пропали карты, стратиграфические колонки, профили, отчеты… Геологические изыскания, ведшиеся до революции бессистемно, насчитывали все же многолетнюю историю, и, приведя в порядок документы, можно было составить номенклатуру пластов, без чего немыслима правильная эксплуатация. Прежнюю геологию покойный инженер Ушейкин в насмешку называл «горизонтальной» (то есть крайне невежественной: человек, хоть немного знакомый с законами тектоники, понимает, что горизонтальной геологии быть не может. Ушейкин смеялся: нефтепромышленник вел бурение на ту же глубину, что и его конкурент на соседнем участке, но скважина или не доходила до искомого пласта, если была заложена по его падению или протыкала пласт). Выражение это очень нравилось Губкину, он его частенько повторял.