Губернатор

Во дворе несколько крепких мужиков разгружали телегу с купленными свежими овощами. Они с уважением, но без раболепия поприветствовали его и вернулись к работе. Рудницкий подошел к мусорнику и с облегчением избавился от своей ноши. «Вот и все, – подумал он. – Надо выяснить, как далеко можно зайти. Возможности кажутся безграничными. Теоретически. Однако хватит ли крысы, чтобы убить человека или группу людей? Сильно сомневаюсь, поэтому детали этого эксперимента лучше держать в секрете», – решил он.

Перед лабораторией он остановился, в коридоре все еще ощущался легкий запах парфюма, в этот раз его удалось идентифицировать: N’Aimez Que Moi. Возможно, из-за названия «Не люби никого, кроме меня» этот аромат производил фурор среди солдат, которые перед отъездом на фронт дарили эти духи своим избранницам. Рудницкий знал только одну особу, которая использовала этот парфюм: Виктория.

Алхимик зашел в лабораторию и подбежал к выходящему во двор окну. Виктория как раз копалась в мусоре и уже держала за хвост мертвую крысу.

Рудницкий с треском открыл окно, но до того как успел хоть что-то сделать, девушка кинула на него не то вызывающий, не то виноватый взгляд и выбежала за ворота. «Вот и секрет моей чрезвычайной привлекательности в глазах прекрасного пола, – подумал он, сжимая кулаки. – Теперь понятно, почему Виктория решила остаться до выздоровления в отеле, а не под опекой Кинжальщиков».

Глава IX

Шум воды постепенно нарастал по мере приближения к водопаду, из озера вынырнула Анна и протянула к нему руку. Самарин хотел подойти к девушке, но какая-то невиданная сила остановила его на полпути. Неожиданно он почувствовал боль в плече. Рука Самарина инстинктивно искала оружие, однако, когда она прикоснулась к холодной стали, кто-то мертвой хваткой схватил его за запястье.

– Да проснись ты уже!

Самарин разлепил веки и огляделся. Старая масляная лампа с разрисованным плафоном давала немного света, были видны только силуэты в военных мундирах и очертания мебели. Через минуту из полумрака вынырнуло лицо Матушкина.

– Что опять? – буркнул Самарин. – Я только заснул!

– Ты спишь уже пять часов, – язвительным тоном ответил Матушкин. – Ну да ладно. Парень снова имел одно из этих своих видений.

Лишь эта информация эффективно прогнала сонное отупение. Двадцатилетний юнкер Анвельт, самый молодой солдат в подразделении «Омега», единственный мог заглянуть разумом в будущее. Он не мог контролировать свой дар, и большинство «проблесков», как он их называл, не имели большого значения, но иногда случались и другие видения. Одно из них, например, позволило предупредить штаб о немецкой контратаке. С того времени все стали принимать предупреждения Анвельта всерьез.

– Что он увидел?

– Наших солдат, «скошенных, как трава в поле», – процитировал Матушкин. – Чертов поэт.

– Сопляк слегка патетичный, но без привычки преувеличивать.

– К сожалению, да. Что будем делать?

– К Якимову даже идти нечего, – заявил Самарин.

Матушкин придвинул к себе колченогий стул и тяжело сел на него возле кровати друга.

– Кости болят, – буркнул он, массируя поясницу. – А ведь я моложе тебя.

– Ненамного, – оценил Самарин. – Ничего странного, мы гоняемся за немцами уже второй месяц, нет времени даже выспаться, – добавил он серьезным тоном.

– К Якимову? – вернулся к теме Матушкин. – Конечно, нет смысла. Он произнесет очередную патриотическую речь. Ставка? – поколебавшись, спросил он.

– Посмотрим. Пока позови ко мне парня.

Матушкин резким движением открыл двери и позвал юнкера. Раздался топот подкованных сапог, и щуплый парень в очках отдал честь. Несмотря на позднее время, он имел при себе карабин и патронташ. Похоже, только что вернулся из патруля.

– Ну что там? – спросил Самарин. – И перестань дергаться, садись.

Анвельт послушно опустился на край кровати.

– Я видел сцену нападения на Варшаву, – сказал он, закусив губу. – Мы несли огромные потери.

– Тут как раз ничего необычного, поляки приготовились к обороне города. Разведка донесла, что гунны оставили им полные склады оружия.

– Эти люди погибли не под обстрелом, это была магия…

– Уверен?

– Абсолютно.

– Но это невозможно. Нет такого слова силы, которое действовало бы больше чем на парочку, самое большее на десяток людей!

– Я видел сотни убитых. Может, и тысячи, – настойчиво произнес юнкер.

Самарин отослал его энергичным жестом, потом добавил свет лампы.

– Что ты об этом думаешь? – спросил он.

– Даже не знаю. – Матушкин пожал плечами. – Возможно, поляки что-то придумали?

– Варшава никогда не была центром алхимии или магии! Откуда у них такие адепты?

– А Олаф?

– Он обычно не вмешивается в политику.

– Обычно нет, это правда. Но если ты думаешь, что он будет просто смотреть, как мы обстреливаем Варшаву, то у тебя явно что-то с головой. К тому же у него это наследственное.

– В смысле?

– Ты же знаешь, что его отец принимал участие в Восстании тысяча восемьсот шестьдесят третьего?

Самарин молча кивнул.

– Его мать была шведкой из Блекинга. Согласись, бунтовщики и викинги среди предков – это взрывоопасная смесь.