Группа риска

Ровно в шестнадцать двадцать восемь взгляд Серого выхватил из толпы Маркова. Мрачно уставившись перед собой, Владимир Иванович солдатским шагом двигался к павильону, крепко сжимая черный «дипломат». Глядя на его лицо, можно было твердо сказать, что без отчаянной драки он не отдаст и одного цента, не говоря уже о трех десятках тысяч долларов. Но Толя, проскользнувший в павильон за минуту до него, этого не видел, а потому сохранил способность к активным действиям, хотя едва держался на ногах от страха.

Радиосигнал, который выдавал вмонтированный в корпус «дипломата» маячок, был четкий. Серый понимал, что вымогатели в первую очередь могут избавиться от «дипломата», по крайней мере сам он, на их месте, поступил бы именно так. Но рисковать, маскируя устройство под пачку банкнот, не стал. Он рассчитывал, что противники, получив выкуп и убедившись, что их не пытаются обмануть, отпустят Ольгу. Не могут ведь они не понимать, что за бизнесменом стоят определенные, далеко не безобидные силы и утрата единственной дочери вызовет ответные меры. Серый думал и о том, что похитители могут попросту не знать, против кого они выступили. В этом случае одно упоминание о «центровой» группировке должно заставить их если уж не отказаться от своих притязаний, то хотя бы честно выполнить условия обмена. Поэтому, вместе с деньгами, он вложил в «дипломат» белую картонку формата обычной визитки, с аккуратным черным кружком посередине. Для людей, имеющих отношение к криминальному миру, этот символ говорил достаточно много и должен был уберечь от опрометчивых шагов.

— Внимание, — тихо произнес Серый в микрофон, и три десятка человек насторожились, услышав его голос из динамиков портативных радиостанций. — Наш «клиент» вошел. Теперь смотрим внимательно.

Владимир Иванович остановился на пороге павильона, ожидая, пока глаза привыкнут к неожиданному после солнечного перрона сумраку. Осмотревшись, он вошел внутрь и остановился в дальнем левом углу, возле нужной ячейки. Холодная металлическая дверца была заперта. Марков поставил «дипломат» на пол и стал набирать шифр, косясь на парня, ковырявшегося с какими-то пакетами недалеко от него. Открытая дверца ячейки № 67 не давала рассмотреть лицо, и Владимир Иванович видел только заношенные джинсы с разрезами на коленях и грязные кроссовки. У Маркова мелькнула мысль договориться с парнем, чтобы он остался в павильоне и понаблюдал. «За стошку баксов он здесь ночевать согласится. А за двести сам в ячейку залезет, вместо чемодана». Идея понравилась, но Серый строго-настрого запретил какую-либо самодеятельность, и Владимир Иванович, вздохнув, запихнул «дипломат» в металлический ящик. Все. Теперь от него ничего больше не зависело.

Он почувствовал, что у него страшно болит голова, и побрел к выходу, ссутулившись и сунув руки в карманы брюк. Парень продолжал возиться со своими пакетами, почти по пояс забравшись в ячейку. Проходя мимо, Марков ощутил исходивший от него запах водочного перегара и немытых ног. «Хорошо, что я к нему не подошел», — подумал Владимир Иванович, выходя на перрон.

— Наш «клиент» вышел, — сообщил Серый, вглядываясь в поникшую фигуру в синем костюме.

Марков покинул вокзал через главный вход, нашел на стоянке свою «вольво» и упал на заднее сиденье.

— Куда, шеф? — спросил водитель Коля, торопливо дожевывая шаверму и обтирая пальцы о штаны. — Домой?

— Домой, конечно… Куда же еще?

Как только Марков вышел, Толя метнулся к сорок второй ячейке, трясущимися пальцами набрал шифр и вцепился в «дипломат». Сердце подпрыгнуло и замерло в горле. Он ожидал, что чемодан взорвется, а с потолка спрыгнут бандиты вперемешку с ментами. Но ничего не произошло. Он оттащил «дипломат» в свою ячейку, захлопнул дверцу сорок второй, вернулся обратно, зажмурился и открыл крышку.

Опять ничего не произошло.

В углу «дипломата» лежали несколько пачек десяти — и пятидесятидолларовых банкнот.

В голове у Толи заиграла музыка. Он потрогал деньги пальцем и почувствовал, как на глазах у него выступили слезы. Он попробовал прикинуть, сколько денег лежит перед ним, но все расчеты спутались, сметенные нарастающим бравурным маршем, который впитал в себя все: недавние переживания, радость от нахлынувшего богатства и мысль о том, не стоит ли втихаря прикарманить хотя бы одну пачку. Вдруг этот барыга заплатил даже больше?