Группа особого резерва

Коротков уже больше десяти лет жил за городом, где у него был роскошный дом, спроектированный не наспех – лишь бы застолбить земельный участок. Дом был спроектирован одним из лучших архитекторов российской столицы, и портиком он походил на дом отдыха в Гаграх или Пицунде. Вообще он поначалу не хотел вмешиваться в процесс проектирования с тем, чтобы внести свою свежую, как ему казалось, струю. Например, ему не понравились колонны портика; обыкновенные, серые или темно-белые, без утолщений и «утончений», как в храме Зевса, ну что это такое? И он пожелал установить вместо колонн статуи. Но не атлантов, а слонов. Столичный зодчий сник. Он понял, что его маленький шедевр, содранный с работы безымянного мастера, который построил не один барак, будучи сосланным в Сибирь, может опошлить пара слонов, а точнее – один баран. Кроме всего прочего, то есть денег, в архитекторе призывно заныло профессиональное либидо. Увлеченный, вовлеченный, какой угодно, он не знал, как отстоять свои интересы в этом проекте. И вдруг понял, что на одном примере сможет разбить своего неожиданного противника. Он спросил у Короткова: «Юрий Петрович, у вас сервант есть?» – «Ну?» Сервант у него был – австрийский, роскошный, низкий, справивший в прошлом году свой 150-летний юбилей. Он отчего-то на дух не переносил стенки, будь они под орех, под дуб или из карельской березы. И по просьбе архитектора он начал рассказывать, что скрывается за древними стеклами того серванта. Посуда. Преимущественно хрустальная. «А слонов там нет?» Коротков тотчас догадался, о чем идет речь, и представил себе стадо слоников, сделанных не из белого мрамора, а из мраморной крошки. Этот африканский выводок, на его взгляд, мог бы украсить бабушкин сундук. Собственно, он разобрался, куда клонит очкастый архитектор, представший в роли психолога. На его полном лице застыло выражение: «Хочешь поговорить на слоновью тему?» Вот по этой причине портал «дома Короткова», как называли его местные жители, стоял с колоннами, а не со слонами, смотрящими друг на друга. Потом генерал Коротков не раз возвращался к этой теме, подсмеиваясь над собой. Ведь он планировал украсить дом не самцом и самкой, а однополой парой. Для симметрии. Бивень к бивню. Дело в том, что генерал до сих пор считал, что у слоних бивней не бывает, только у самцов, «отрядив» их к оленям. Короче, его неподкованность в зоологии говорила о том, что можно наставить рога, а можно навтыкать бивней.

Его дом нашел себе место в двухстах метрах от реки, а вернее – ручья, вода в котором была кристальной, а берега никогда не зарастали осокой. Специально экологией здесь никто не занимался, но и не мусорил («не наглел», на языке Короткова), поэтому, наверное, этот уголок природы и процветал.

От правого берега ручья, который можно было перепрыгнуть, хорошенько разбежавшись, раскинулся широкий луг. Разнотравье, которое радовало глаз. С весны до осени над лугом кружили шмели и пчелы. За комариным «поголовьем» строго следили ласточки и стрекозы. В общем и целом, генерал Коротков поселился в раю. Он хмурился, когда представлял себе, что кто-то когда-то опередит его, построив дом в десятке метров от воды, а на самом берегу срубит баню с черным выходом на саму воду. В мыльной воде плавают разбухшие березовые и дубовые листья, презервативы, ну а вместо головастиков у берега резвятся стаи сперматозоидов. Жуть.

…Он смотрел и смотрел не мигая на желтое пятно на потолке. Смотрел тупо, будто мысли его переклинило. Он не мог понять, откуда взялось это пятно, кто проссал крышу. Бомж? И только когда желтое пятно чуть сместилось, генерал понял природу его происхождения. Его разбудило не уходящее за горизонт солнце (день выдался тяжелый, и он прилег вздремнуть в восьмом часу). Он видел на потолке умирающий солнечный зайчик, который прошел через довольно плотный тюль, найдя крохотный участок в запахнутых наглухо шторах. И генерал вдруг посчитал это сигналом, как будто возвратился в далекое прошлое, в котором одногодка-пацанка поднимала его с постели зеркальцем. Он даже не сумел вспомнить имя девчонки и напрасно при этом морщил лоб.

Память и короткое забытье, эти две враждующие стороны, словно сговорившись, пришли к нему на помощь. Они не дали ему расколотить о стену китайскую вазу (вот еще одна нелепица в русском доме), спасли телевизор от точного попадания пульта, оберегли от череды вспышек ярости. А искусственно нагнетать страсти у него не поднялась рука. Да и подходящий момент ушел.

Он встал с кровати, подошел к окну, распахнул шторы и послал долгий взгляд на зеленую ограду, протянувшуюся вдоль ручья. Как будто ничего не случилось. Но случилось.