Грозовая обитель

Открылась дверь с другой стороны коридора, и из своей комнаты вышел Бут. На нем был роскошный халат из бордовой парчи, он, по-видимому, только что тщательно зачесал назад густые черные волосы.

— Что случилось? — спросил он. — Ему хуже?

Губы Гортензии дрожали, она не могла совладать со своим голосом, но Камилла не была уверена, что состояние тети свидетельствует об искреннем горе.

— Твой… дедушка мертв, Бут, — сказала она. — Я только что говорила Камилле, что ее приезд, возможно…

— Ты не должна обвинять Камиллу, — прервал Гортензию Бут. — Я спущусь вниз и пошлю Тоби за доктором. Но, пожалуй, сначала сам взгляну на дедушку.

Гортензия с усилием овладела собой.

— Пожалуйста… не теперь, — умоляюще проговорила она. — Отправь Тоби за доктором Уилером, дорогой.

На какое-то мгновение Камилле показалось, что Бут войдет в комнату, несмотря на сопротивление матери, но вместо этого он повернулся и направился к лестнице. Гортензия вздохнула с видимым облегчением, что насторожило Камиллу.

— Кто-нибудь уже пошел за мистером Грейнджером? — осведомилась она.

Гортензия проигнорировала ее вопрос.

— Иди спать, — обратилась она к Летти, косвенным образом адресуя это указание и Камилле. — Все равно уже ничем не поможешь. Мы с мисс Норрис останемся с папой. Что толку сидеть здесь на таком холоде, Летти? Завтра ты совсем расклеишься.

Летти встала, двигаясь словно деревянная кукла.

— Я хочу его видеть, — сказала она — Пойдем со мной, Камилла.

Гортензия неохотно впустила их в комнату. Сиделка суетилась вокруг постели; увидев посетителей, она откинула простыню с лица Оррина Джадда — он предстал перед ними таким, каким был в момент смерти. Камилле показалось, что теперь он выглядел более молодым и не таким несчастным. Дед напоминал ей плененного орла, который наконец-то вырвался на волю.

Летти нагнулась и, опершись на подушку, поцеловала его в щеку; Камилла заметила, что скрюченная рука затрудняет движения тети.

— Прощай, папа, — прошептала Летти и вышла из комнаты.

Камилла продолжала стоять у кровати, изучая гордое, мужественное лицо, словно надеясь прочитать в нем ответ на тревожившие ее вопросы. Совсем недавно он был живым и разговаривал с ней. Он рассчитывал на ее помощь и пытался поговорить с ней, когда ему станет немного лучше. Но теперь старик находился вне пределов досягаемости, он уже никогда не скажет, чего хотел от нее, о чем предостерегал. Камилле захотелось повторить обещание, которое она дала ему вчера. Если бы она могла успокоить его, заверить в том, что выполнит его просьбу. Но Камилла не знала, в чем суть этой просьбы. Теперь, без руководства и поддержки деда, она ничего не сумеет сделать.

— Прощай, дедушка. Спи спокойно, — тихо проговорила она и отвернулась от кровати.

Ее внимание привлекло какое-то движение в глубине спальни; Камилла с изумлением увидела, как из темного угла появился Росс Грейнджер.

— Давно вы здесь? — обратилась она к нему.

— Я провел в комнате всю ночь, — ответил он бесстрастным тоном.

Теперь Камилла поняла, почему Гортензия не хотела, чтобы Бут вошел в спальню. Должно быть, Росс находился там вопреки ее желанию, и она боялась, что встреча двух мужчин приведет к столкновению у постели мертвеца.

— Но почему? — спросила Камилла.

— Это было самое меньшее, что я мог для него сделать, — ответил Росс. — Хотя он, кажется, даже не заметил моего присутствия. А теперь идите спать. Вахта окончена.

У Камиллы комок застрял в горле, она не могла говорить, только кивнула и пошла по коридору в свою комнату.

Маленькие часы на каминной полке, к удивлению Камиллы, показывали пять, хотя ей почему-то казалось, что с момента се пробуждения прошло совсем немного времени. Еще более странной показалась ей теперь ночная игра на арфе. Была ли таинственным музыкантом Летти? Почему ни она, ни Гортензия не переоделись ко сну до глубокой ночи? И почему Росс Грейнджер провел всю ночь в спальне Оррина Джадда, хотя тот не приходил в сознание?

Но не об этом ей хотелось сейчас думать. Действуя почти автоматически, Камилла уложила на каминную решетку бумагу, щепки и полегла растопку и стала наблюдать, как веселые и жадные языки новорожденного пламени лижут поленья, пока самые толстые из них не затрещали, излучая синий и оранжевый свет. За тем она опустилась на коврик перед камином, чтобы отдохнуть и поразмышлять.

Странно, что она переживала смерть деда как тяжелый удар, хотя была с ним едва знакома. Чувство потери отзывалось болью, которую ей хотелось выплакать, но глаза Камиллы оставались сухими. Если бы она смела надеяться, что дедушка ее примет, то давно примчалась бы в Грозовую Обитель. Она не позволила бы предубеждениям отца удержать ее от этого шага. Но она приехала сюда слишком поздно и теперь уже не сможет исполнить последнюю волю деда, потому что не знает, в чем она состояла.