Грозный эмир

– Пожалуй, – задумчиво протянул Ле Гуин. – Не стоит развязывать руки Гуго де Сабалю. Чего доброго, новый граф Галилейский пожелает стать королем.

– Королем он, скорее всего, не станет, но крови прольется изрядно, – кивнул Филипп.

Ле Гуин с удивлением и видимым интересом уставился на своего молодого помощника. До сих пор он полагал, что шевалье де Руси является ярым сторонником сына Гуго Вермондуа, но, видимо, ошибся на его счет.

– У графа Галилейского нет никаких шансов добиться расположения папы, а без поддержки христианской Европы, мы потеряем и Гроб Господень и завоеванные земли.

– И что ты предлагаешь?

– Выжидать. Это самое лучшее, что мы с тобой, благородный Ричард, можем сделать в создавшейся ситуации. В Антиохии нет государя, и когда он появится неизвестно. Зато есть своевольные бароны, которых способен удержать в узде только король Болдуин. Зачем нам с тобой ссориться с благородной Алисой, лишая ее маленьких плотских радостей. Мы вернем опальной графине Терезу и получим надежного осведомителя в Латтакии, где затаились все уцелевшие участники неудавшегося заговора. Люди они молодые, долго сидеть сложа руки не будут, а потому за ними нужен глаз да глаз.

– Значит, Тереза все-таки у тебя, – сделал вывод Ле Гуин. – Хитришь, Филипп.

– Я просто не хотел ставить тебя в неловкое положение перед патриархом Антиохийским и королем Болдуином. Оба они требуют наказания для несчастной женщины и без того обиженной мужьями.

– У тебя доброе сердце, Филипп, – ехидно бросил Ле Гуин. – С таким сердцем долго не живут.

– Я учту твое предостережение, мудрый Ричард, – кивнул шевалье де Руси. – Отныне я буду жесток и безжалостен, как доблестный атабек Зенги. Кстати, ты слышал, что почтенный Иммамеддин потерпел жесточайшее поражение в войне с халифом Багдада?

– Нет, – покачал головой Ле Гуин. – Откуда у тебя такие сведения?

– Из Халеба, – усмехнулся Филипп. – Эмир Тимурташ наконец-то освободился от опеки атабека и по этому случаю пустился во все тяжкие. Халифу помогли ассасины Бузург-Умида. Ходят упорные слухи, что султан Махмуд умер от огорчения, но так ли это, я ручаться не могу. В любом случае, в ближайшие несколько лет мы можем не бояться за свои границы на юге. Активность сельджуков наверняка пойдет на спад.

– Хорошие новости, – согласился с капитаном гвардии коннетабль. – Так что нам делать с комитом Константином?

– Я лично провожу его в Джебайл.

– Пусть плывет, – усмехнулся коннетабль. – Не люблю византийцев. Коварный и бессердечный народ.

Высокородного Константина вместе с немногочисленными помощниками и гостями из Руси разместили в пустующем дворце барона Ги де Санлиса, ушедшего в мир иной при весьма загадочных обстоятельствах. Протовестиарий Михаил поручил сыну отыскать следы нотария Никодима, одного из самых старательных сотрудников схолы императорских агентов, сгинувшего по пути из Тарса в Антиохию. Никодим почти тридцать лет прожил в Сирии и Палестине, а потому потеря столь опытного человека аукнулась большими неприятностями для начальника схолы Андриана и для покровительствующего ему сиятельного Михаила. Сведения о событиях, происходящих в Антиохии и Иерусалиме, приходилось добывать буквально по крупицам, что не могло, конечно, не вызвать гнева басилевса Иоанна, привыкшего действовать с открытыми глазами. Князь Святослав, рослый тонкогубый блондин с худым и надменным лицом, весьма болезненно воспринял задержку в Антиохии и уже несколько раз высказывал по этому поводу свои претензии озабоченному Константину. Комит кивал на погоду, на кормчих, опасавшихся шторма, на морских разбойников, чувствующих себя полными хозяевами в этих водах. Боярин Воислав Кучкович, сопровождавший князей в дальнем плавании к чужим берегам, ехидно улыбался, слушая объяснения хитроумного византийца. Менее всего хлопот Константину доставлял Всеволод, младший брат князя Святослава, юноша лет двадцати с печальными голубыми глазами. Создавалось впечатление, что сиятельный Всеволод уже не ждет ничего хорошего от жизни и давно смирился с неудачами, свалившимися на его поросшую рыжеватыми кудрями голову. В помощь Константину начальник схолы агентов отрядил нотария Феодора, лысоватого человека средних лет, с невыразительным лицом простолюдина, лично знавшего пропавшего Никодима. Феодор рыскал бодрой ищейкой по городу, но не сумел отыскать ни пропавшего агента, ни людей с ним работавших.

– А что говорят о смерти Санлиса? – хмуро спросил Константин, разочарованный неудачами.

– Едва ли не все, с кем мне удалось перемолвиться словом, кивают на сыновей барона Глеба де Руси. Якобы это они отомстили благородному Ги за смерть своего отца. Недаром же младший из них, Филипп, стал правой рукой коннетабля Ле Гуина.