Грозный эмир

– Ты да, – кивнул шевалье, – а я остаюсь в Антиохии, присматривать за Алисой. Благородный Ги любезно согласился занять мое место в свите короля.

– Я долгое время прожил в тех местах, – вздохнул Санлис. – И надеюсь быть полезным благородному Болдуину в его невеселом путешествии.

– Рад буду продолжить знакомство, барон, – вежливо отозвался Этьен. – А как зовут того рыжего шевалье, который сейчас беседует с Русильоном?

Гранье заинтересовал не столько рыжий громила в пелиссоне из зеленого каирского шелка, сколько черноволосая девушка, которую он нежно обнимал за плечи. Санлис перехватил взгляд собеседника и криво усмехнулся в седые усы:

– Гуго де Сабаль, барон Латтакии, собственной персоной. На редкость дерзкий и неприятный тип. По слухам, он силой принудил вдову Рожера Анжерского благородную Терезу к браку, дабы воспользоваться ее богатым приданным.

– И это сошло ему с рук? – нахмурился Этьен.

– У Гуго слишком высокие покровители, чтобы несчастная женщина сумела отстоять свою честь.

– А девушка? – уточнил.

– Это его единоутробная сестра, Милава, дочь благородного Алдара. О последнем я не могу сказать ничего худого, кроме того, что он печенег.

– А кто произвел его в рыцари?

– Кажется, сам Готфрид Бульонский, – пожал плечами Санлис.

– Благородный Алдар был среди тех, кто первыми поднялись на стены Иерусалима, – пояснил Рауль де Музон. – К тому же он сын бека и родился христианином. А девушка действительно хороша.

– Я не большой ценитель девичьей красоты, – вздохнул Санлис, намекая на свой почтенный возраст. – Но за ней дают очень хорошее приданное, что не может не смущать умы благородных юнцов.

– Я не гоняюсь за деньгами! – вспыхнул Гранье.

– Это заметно по твоему лицу, благородный Этьен, – не удержался от шутки Рауль де Музон. – Ты весь вечер не сводишь с нее глаз. По-моему, она тебя тоже заметила. Иди, шевалье, Русильон машет тебе рукой.

Рыжего Гуго Этьен почему-то помнил хорошо. Наверное потому, что это был очень капризный мальчишка, требовавший к себе внимания как от ближних, так и от дальних. За минувшие годы незаконнорожденный сын графа Вермондуа сильно изменился внешне, но привычка быть в центре внимания у него, похоже, осталась еще с детских лет. Ничего устрашающего в этом молодом человеке Этьен не заметил. Да и его жена, благородная Тереза, которой представили гостя, тоже отнюдь не выглядела раздавленной горем. Скорее уж наоборот, более веселой и счастливой женщины Гранье видеть еще не доводилось. Впрочем, в данную минуту его интересовала только девушка со странным именем Милава, и он с трепетом сердечным прикоснулся к ее руке.

– Проняло, – ехидно заметил Владислав, когда Милава с братом отошли, чтобы засвидетельствовать свое почтение королю Болдуину. – Боюсь, что эта девушка разобьет еще ни одно горячее сердце.

– В том числе и твое? – с вызовом спросил Этьен.

– Для меня она так и останется маленькой кудрявой девчонкой, которую мне приходилось таскать на руках. К тому же я уже обрел даму сердца, шевалье де Гранье.

– Ты забыл спросить разрешения у ее брата, – неожиданно резко отозвался Этьен.

– На любовь не спрашивают разрешения, – мягко урезонил его Владислав. – Что же касается брака, то о нем разговор впереди. А ты разве против?

– Мне просто не нравится, когда меня обходят в деле, касающемся близкого по крови человека.

– В этом ты прав, – легко согласился Русильон. – Я сам не отличаюсь покладистым нравом.

– Наслышан, – усмехнулся Этьен.

– От Санлиса? – мгновенно догадался Владислав. – Старый негодяй. Я бы на твоем месте, шевалье, не слишком ему доверял. Более коварного человека, чем благородный Ги, не найти не только в Антиохии, но и в Святой Земле.

– То же самое барон сказал о тебе, шевалье де Русильон.

– Я, конечно, не ангел, – задумчиво почесал затылок Владислав. – Но тягаться с Санлисом в подлости я бы не рискнул. Мой тебе совет, благородный Этьен, держись от него подальше.

– Друзей и врагов я выбираю сам, – холодно произнес Гранье.

– Как тебе угодно, шевалье.

Благородный Болдуин счел своим долгом посетить место, где пали доблестные рыцари и сержанты, многих из которых он знал лично. Барон де Санлис вызвался быть проводником к полю скорби. Переправа через Евфрат, сильно обмелевший в эту жаркую пору, не заняла много времени. Но само путешествие под палящими лучами июльского солнца, отняло много сил у далеко уже немолодого и тучного короля и повергло в уныние шевалье его свиты. К удивлению Этьена, лучше всех переносил тяготы пути благородный Ги. В седле он сидел словно влитой, а его жилистое тело, похоже, не ведало усталости. Болдуин не преминул отметить усердие и выдержку барона, глядя при этом с укором на своих куда более молодых спутников. Король Иерусалимский, несмотря на протесты Рауля де Музона, изрядно сократил численность своей свиты, захватив с собой всего десять рыцарей и три десятка сержантов. Это позволило ему обойтись без обоза, сильно замедляющего продвижение.