Гроза над лагуной

Джин был на год моложе Майка. Проучившись в школе Святого Спасителя, он уехал в Союз (так говорили Корневы о России), но приезжал к отцу каждый год на каникулы и жил в Габероне по три-четыре месяца. Отец заставлял его ходить в это время в школу, чтобы не забыть английский язык, и парень страшно злился.

Но на следующий год он приезжал опять, иногда с матерью. Она обычно жила в Москве, где надо же было кому-нибудь присматривать за подростком!

«Интересно, где же Корневы сейчас? — подумалось Майку. — Ведь у Джина каникулы».

Огоньки на берегу увеличивались, приближались. Берег здесь был пологий и твердый, до шоссе — рукой подать. Вспомнив об этом, Майк даже удивился: как это он раньше не додумался — идеальное место для высадки!

— Держать на огни! — приказал он.

— Отлично, сынок!

Твердость его голоса понравилась Хору. Каноэ резко свернули к берегу — туда, где Майку было знакомо каждое дерево в саду двухэтажной белой виллы, все комнаты которой были сейчас ярко освещены.

Бэзил Мангакис только что сделал коктейль — свой любимый, «Эль президенте», и принес его в сад Корневу. Передав стакан гостю, он уселся в легкое кресло, плетенное из разноцветных пластиковых шнуров, и с наслаждением вытянул ноги.

Он был среднего роста, широкоплеч и, несмотря на свои пятьдесят шесть лет, узок в поясе. Коричневая трикотажная рубаха, распахнутая на груди, обтягивала мускулистый торс атлета. Густая шевелюра увеличивала и без того крупную голову. Из-под широких бровей пронзительно смотрели черные, как антрацит, глаза.

— Что же вы льете сюда? — спросил Корнев, отхлебнув из низкого и широкого розоватого стаканчика, протянутого ему Мангакисом.

— Ром, лимонный сок, сахар и лед. Круглолицый, пожалуй, излишне полноватый Корнев хитро улыбнулся.

— Э-э, нет, — погрозил он со смехом хозяину дома. — Вы что-то скрываете. Я знаю «Эль президенте». Но откуда у него этакая… я бы сказал… свежесть?

— Ладно, так уж и быть!

Мангакис с наслаждением отхлебнул из стакана, шутливо вздохнул.

— Пользуйтесь моим открытием… Я добавляю сюда несколько капель болгарской «мастики», что-то вроде водки с запахом капель датского короля. Мне тут знакомый из болгарского торгпредства подарил несколько бутылок, вот я и экспериментировал.

Он подмигнул.

— Хорошо все-таки быть международным чиновником. В вашем посольстве меня угощают водкой. Французы предлагают отличное вино…

— А что англичане?

Грек помрачнел.

— Вы спрашиваете это лишь затем, чтобы еще раз услышать о моей любви… (он выделил голосом последнее слово) к этим носителям демократии?

Корнев почувствовал себя неловко.

— Извините, Никос.

Мангакис поспешил сменить тему:

— Вы мне лучше скажите, когда появится мой дорогой шеф мистер Гвено? Откровенно говоря, блестящий молодой человек. Отличный экономист, умница, а вот кое-какие африканские черточки ему все-таки мешают, например неточность.

При свете, падавшем с веранды в сад, Корнев задумчиво смотрел на Мангакиса.

Кто он, этот непонятный человек? Его лоб исполосован глубокими морщинами. Левая щека обезображена бело-розовым, не поддающимся загару рубцом. Подбородок тяжелый, квадратный, решительный. В черных блестящих глазах глубокая грусть, сменяющаяся напряженной настороженностью.

Они знакомы уже много лет, но что он, Корнев, в сущности, знает о Мангакисе?

Советник словно прочел мысли Корнева.

— Все наблюдаете, — сказал он и непонятно почему вздохнул, отвернулся, забарабанил пальцами по своему стакану. Неожиданно он обернулся и глянул прямо в лицо гостя:

— Скажите… вы верите в предчувствия? Лицо его было напряженно-внимательным.

— Я верю в телепатию, — отшутился Корнев. Грек не принял шутки.

— Нет, — покачал он головой. — А я… не то чтобы верю в предчувствия… — он улыбнулся беззащитной и грустной улыбкой, — но вот уже несколько дней, как мне почему-то очень тревожно.

Корнев прищурился.

— Это потому, что газеты и радио уже много недель твердят о предстоящем вторжении?

— Нет!

Советник резко отодвинулся.

— Они не посмеют!

— Почему же? — спокойно продолжал Корнев. — Правительство Боганы зашло, по их мнению, достаточно далеко. Монополиям здесь уже не развернуться. Собственность иностранцев практически национализирована. Земельная реформа идет полным ходом. И если этот процесс не остановить…

— Вы с ума сошли! — почти выкрикнул Мангакис. — Ведь это только эксперимент!

— Вот те, кто готовит вторжение, и не желают продолжения этого эксперимента, — жестко отрезал Корнев. — Кроме того, если для вас лично это эксперимент, то для боганийцев это выбор будущего.

— Ладно…

Мангакис махнул рукой. Он был взволнован, лицо его напряглось.

— В конце концов, сейчас уже не время «дипломатии канонерок». Вторгнуться в независимую страну, чтобы свергнуть правительство, это уж слишком.

— И тем не менее вы не хуже меня знаете, что всего в каких-нибудь ста пятидесяти милях отсюда португальцы обучают наемников.

Мангакис неожиданно усмехнулся.