Громовая стрела

Чем дальше отодвигался к западу вулкан, тем медленнее шли животные. И когда огненная туча слилась с яркобагряным закатом, когда нельзя стало отличить зарева вулкана от пожара зари, когда запах серы исчез, а ночь снова повеяла прохладой, — бегство кончилось. Жизнь взяла свое, и первыми это показали мегалозавры. Громкий рев, прыжок, и — стегозавр беспомощно шевелил шипами хвоста, а хищник грыз ему горло, брызгая на траву свежей кровью.

Бегство кончилось… Кончилось перемирие между хищниками и дичью, кончилась совместная жизнь и ночевки бок о бок. Вернулось старое — снова мир разделился на два отряда. Охотники и дичь. И снова стоны побежденного смешались с криками победителя…

Равнина привела бронтозавра к реке.

Река катила свои волны к морю, пробежав через леса и болота, рощи и равнины. В ее мутной воде смешались прозрачные воды ключей и родников, железистые источники пещер, ил болот и потоки дождевой воды. Тесными вереницами столпились деревья по берегам реки. Саговники и гингко, араукарии и цикадеи то склоняли свои ветви и листья над мутными струями, то поднимали их ввысь, дальше от воды, ближе к небу. Кусты и папоротники купались в брызгах реки, а хвощи, словно не утерпев, влезли в самую воду, по широким и тихим затонам.

Река была быстра. Но чем дальше шел по ее берегам бронтозавр, чем чаще валились под напором его тела хвощи, папоротники и цикадеи, тем медленнее и шире становилась река. Чаще и чаще встречались отмели. Заросли начали выбегать на воду, врезались в реку, разбивали своими стеблями мутные волны.

Еще день пути, и река разбилась на рукава, потерялась в зарослях и отмелях, островках и заливах. И вот — она исчезла. Сеть рукавов перемешалась, покрытая хвощами и болотными растениями, с заливами и болотами. Теперь река походила на большое подсыхающее озеро.

Бронтозавр огляделся. Он подошел к воде, глянул вперед, глянул на воду и заскрипел.

Никто не отозвался…

Бронтозавр не привык ступать по твердому дну. Он привык к тому, чтобы ноги вязли в иле и тине, вязли в мягком, податливом дне озер и больших болот. Он привык, чтобы его хвост путался в водорослях, чтобы кругом него была муть и клубилась илом вода. Здесь — галька чуть поскрипывала под ногами, ила не было, а хвост легко и свободно волочился позади тела. Вода не поднялась до спины, она закрыла ноги, и только.

И еще раз остановился бронтозавр: эта вода совсем не походила на обычную воду озер. Снова он оглядывался и скрипел. И снова было тихо, и он шел дальше.

«Где же водоросли?»

Весь день бродил бронтозавр по рукавам и заливам, ища глубоких мест, ища илистого дна и подводных зарослей. Он ничего не находил — ни зарослей, ни ила, ни глубины. Галька и песок, чистая вода, мели… Только раз он на что-то натолкнулся и потащил из воды. Это была ветка гингко, застрявшая у тальковой гряды. Ветка с полусгнившими листьями…

Он ел молодые побеги хвощей в затонах, объедал ветви гингко, жевал траву. Он ел все это потому, что был голоден, но он предпочел бы другое. Водоросли, нежные и сочные, с запахом болота и тины, водоросли, с которых бежали струйки, когда он поднимал их над водой и жевал, — их не было.

Снова пошел бронтозавр по воде, забирая все дальше и дальше от отмелей и берегов.

Солнце вспыхнуло в последний раз, зажгло облака и скрылось. Ярко-зеленый луч осветил закат, мелькнул, словно стрела, на миг вылетевшая откуда-то снизу, и погас. На востоке поднялась и стала расти темно-синяя тень. Она ширилась и охватывала небо.

Закат потух, прохлада окутала реку, туман поднялся над хвощами. Черепахи поджали ноги и спрятали хвосты и головы под щиты, саламандры вылезли из чащ, раки поползли по отмелям, громко стуча клешнями. Галька перекатывалась и тихо шуршала под их жесткими коленчатыми ногами.

Вода плескалась около ног бронтозавра, огибала его струйками и спешила слиться снова в одно течение, тихое и ленивое…

На следующий день бронтозавр двинулся вниз по реке. Рукав был неглубокий, и он шел по воде, брызгаясь и плескаясь так, что его было слышно издали. Но услышать его было некому — ни на реке, ни в зарослях, ни на далеких лугах не было видно ни одного животного.

В середине дня бронтозавр добрался до огромного залива. Вода в нем была чуть соленая — сюда забегало на час-другой море во время бурь и высоких приливов. По берегу залива сплошной стеной тянулись заросли хвощей, а на середине было глубоко и здесь были заросли водорослей. Тинистое дно чуть опускалось под ногами ящера — тина лежала на тальковой подкладке.

Водоросли, тина…

«Вода — спасенье», — шепнул инстинкт. Бронтозавр пристально посмотрел на широкую гладь залива, словно ища на ней черных холмов.

Холмов не было, вода залива была гладка, и только кое-где нежная рябь указывала на подводные заросли.

Струйки воды переливались на солнце, брызги ярко сверкали, облачко радужной пыли окутало голову бронтозавра. В его пасти был пучок водорослей, только что вытащенных из воды…

Опять не так