Громила

Вместе с вещами свежеиспечённой подопечной ко мне в дом переехал «Защитник». Джейн подарила мне его на прощание. Картину я отнёс в кабинет и поставил на пол, прислонив к стене, решив повесить её позже, когда всё уляжется.

Последнюю ночь и весь день перед отъездом Джейн и Алиса провели вместе. Они ни на шаг не отходили друг от друга и, когда настало время ехать на вокзал, заняли заднее сидение в моём «Комфорте». Уилсону пришлось сесть рядом со мной, и он всю дорогу демонстрировал своё недовольство этим. Честно говоря, я был с ним согласен. Фрэнк был последним человеком, которого я бы хотел видеть в своей машине. Вообще, единственным, что радовало меня в этот день, была его безобразно распухшая челюсть.

Вещи в вагон пришлось заносить мне. Фрэнк изобразил из себя смертельно раненного и сразу забился в купе, откуда больше не показывался.

Джейн и Алиса, обнявшись, простояли на перроне до самого отправления. Девочка пыталась улыбаться, изображать бодрость и хорошее настроение. Она продержалась до тех пор, пока Джейн не поднялась в вагон, и поезд не тронулся. Когда Алиса поняла, что мама её больше не видит, она разревелась.

Мы довольно долго простояли на перроне. Алиса рыдала, изо всех сил вцепившись в меня и уткнувшись лицом в бок. Я легонько гладил её по голове и трясущимся плечам. Проходящие мимо люди бросали на нас мимолётные взгляды и, убедившись, что вмешательство не требуется, спешили дальше. Наверное, плачущие дети на вокзале не такая уж редкость. Это такое место, где люди не только встречаются, но и расстаются. И кто знает, не навсегда ли?

Когда девочка немного успокоилась, я взял её на руки и отнёс в машину. По дороге домой она крепко заснула. Настолько крепко, что не проснулась даже тогда, когда я доставал её из машины, относил в спальню, снимал обувь и укладывал в кровать.

Я накрыл Алису одеялом, немного постоял, глядя на её заплаканное лицо. Вышел из комнаты. Прикрыл дверь. Спустился на первый этаж и прошёл в кабинет. Взгляд наткнулся на стоящую у стены картину. Я взял стул и поставил его спинкой к «Защитнику». Сел верхом, сложил руки на спинке. Опёрся подбородком о кулак.

Картина оказалась странно пророческой. Герой, вурдалак и девочка. Всё, как у нас. Герой спас девочку от вурдалака. Только вот на картине не три персонажа. Их четыре. Четвёртый — та, чьими глазами мы смотрим на остальных трёх. И её от вурдалака спасти не удалось.

— Не такой уж хороший из тебя защитник, Змей, — сказал я через некоторое время, обращаясь к себе. — Запомни на будущее — увидел вурдалака, сразу вали. Чтобы потом не жалеть. И неважно, что и кому ты обещал.

Эпилог

В комнате, похожей не то на больничную палату в стиле «ретро», не то на спальню в каком-нибудь детском лагере отдыха в том же стиле, стояли четыре кровати с металлическим спинками. Рядом с каждой кроватью находилась деревянная тумбочка. На одной из кроватей спал беспокойным сном тощий, невысокий парнишка лет семнадцати. Он метался, размахивал тонкими руками и ногами и приводил в ещё больший беспорядок свои, и без того растрёпанные, тёмные волосы. Время от времени спящий что-то неразборчиво бормотал. Иногда в его бормотании можно было разобрать отдельные слова: «Учитель… Демоны…», а ещё он часто звал маму.

В таком состоянии парень провёл несколько часов. Постепенно его сон стал спокойнее, дыхание выровнялось, он в очередной раз повернулся на бок и спокойно засопел.

Так, почти не двигаясь, парнишка проспал без малого сутки.

Прижимая к груди металлический цилиндр, Игорёк ковылял по залитой солнцем и заполненной людьми в маскарадных костюмах улице. Болели ушибленные о ступеньку рёбра и локоть, а колено отказывалось сгибаться. Кружилась и болела голова, тошнило и темнело в глазах. Громкая музыка и смех раздражали.

Кто-то обратил внимание на грязного и растрёпанного подростка, что-то спросил. Игорёк не отреагировал, толи не расслышав, толи не поняв вопроса.