Гром победы, раздавайся!

– Хозяйственные работы на сегодня будут для нас в полковом интендантстве, – объявил далее подпоручик. – От роты туда идут трое: это рядовые Крапин, Чижов и Фомичев. У всех остальных до обеда занятие на стрелковом полигоне, а после оного – постижение письменной грамотности. Затем изучение науки сложения и вычитания под учительством прапорщика Огарева Константина Ильича. А до вечернего построения и ужина будет еще два часа пионерского минного дела. К нам в роту от команды отборных стрелков и оружейников для передачи своего опыта придут подпрапорщик Ильин и капрал Яшин. Все же остальное у нас, как и обычно, будет проходить по внутреннему распорядку. Артельное хозяйствование и готовка пищи под приглядом командиров плутонгов и капральств, на них же надзор за порядком в местах расположения егерей. У меня все, господин поручик! – Мейер спрятал лист обратно за отворот и отшагнул чуть назад.

– Рота, слушай мою команду! – крикнул Ширкин. – Первая шеренга, шесть шагов, вторая – четыре, третья – два, шаго-ом марш! Командирам полурот и плутонгов приступить к осмотру личного состава, оружия и амуниции. За старшего остается прапорщик Огарев, который мне потом и доложит обо всех выявленных в ходе проверке замечаниях. Приступайте, Константин Ильич, – кивнул он молодому офицеру. – А нам с господином подпоручиком к командиру полка на утренний рапорт пора.

Ротные командиры пошли в сторону полковой штабной избы, а у них за спиной слышалось: «Оружие к осмотру! Полку замка открыть! Патронную и гренадную сумку вскрыть!»

Собирались в жаркую погоду под установленным во дворе широким навесом. Все хоть какое-то укрытие от этого палящего июльского солнца. Южная русская армия стояла неподвижно на местах своего квартирования вот уже девятый месяц. Отправлялись от полков лишь дозорные команды, контролирующие ближайшую округу, да отряды фуражиров для закупки у местного населения провианта и корма лошадям.

– Господа офицеры! – подал команду первый заместитель Егорова, Живан Милорадович, завидев подходящего к навесу полковника.

– Здравствуйте, господа, – кивнул Егоров. – Присаживайтесь, пожалуйста, – и сам первый опустился на широкую лавку подле стола. – Ох и жара же нынче стоит! – вздохнул он и, посмотрев на небо, снял с головы егерскую каску. – Третью неделю ни облачка, ни капли дождя.

Две дюжины сидящих под навесом офицеров вглядывались в полковника внимательными, полными надежды взглядами.

– Ничем вас порадовать пока не могу, господа, – вздохнув, ответил он на эти немые вопросы. – Приказа из штаба армии на выдвижение нашей дивизии не поступало. Велено, как и прежде, продолжать стоять всем на своих местах. Прибывший вчера от генерал-аншефа Меллера фельдъегерь привез в штаб дивизии повседневные документы и выписки из канцелярских приказов. По нашему полку есть только лишь одна хорошая новость: из Санкт-Петербурга войсковой почтой прибыл патент на чин подпоручика командиру полуроты Романовскому. Поздравляю Вас, Валентин Ильич! – Егоров, благожелательно улыбаясь, вручил высокому статному молодому мужчине с орлиным носом свиток с большой гербовой печатью. – Всяческих вам успехов, здравия и высоких чинов, господин подпоручик!

– Спасибо, ваше высокоблагородие! Спасибо, господа! – счастливый, сияющий офицер раскланялся перед товарищами. – Буду рад всех вас видеть на моем торжественном представлении по случаю производства в новый чин.

– О-о, вот это ладно, обмыть такой чин надобно хорошо! – загудели враз повеселевшие командиры. – Негоже в целых подпоручиках да насухо долго ходить. Чай, ведь уже не какой-то там сопливый прапор!

– Так! – Егоров кашлянул, и гул голосов сразу же стих. – Традиции старины я, конечно, не вправе отменять, но все же хотел бы, господа, напомнить вам о чувстве меры. Жара вон какая страшная и какую уже неделю стоит. Вы это и сами не хуже меня видите. Вокруг тысячи солдат и офицеров из других частей. Так что все должно быть с умом и без чрезмерных излишеств. Дивизионный командир у нас человек весьма строгих нравов и не приветствует шумных застолий. Да и я с ним тоже, в общем-то, солидарен.

– Ваше высокоблагородие, да мы же аккуратно, – жалобно попросил подпоручик. – На полянке, в лесочке, у реки и в самом таком прохладном скрытном месте. Ну как же это мне да с необмытым горжетом ходить? Как-никак у него ведь теперь и золото на ободке появилось.

Алексей вспомнил, как и у него «появилось» такое же вот «золото» на ободке офицерского шейного знака. Перед глазами всплыло не менее жаркое лето 1771. Занятый османами Крым, Перекоп, отчаянный штурм крепости Ор-Капу, и он, мальчишка, с отцовским штуцером в руках, в окружении своих егерей лезет на обагренные кровью каменные стены. Все вокруг в пороховом дыму, гремят выстрелы, и слышится дробь барабанного боя: «На штурм! На штурм! На штурм!»

Лешка мотнул головой и улыбнулся.