Гром победы

— Подготовка дрянь. Слаженность частей низкая. Особенно на бригадно-полковом уровне, — вещал мне слегка окосевший генерал-лейтенант. — Никаких учений заранее не проводилось. А кто виноват? Я виноват! Казалось, взяли патронов по расчетам много, но оказалось мало. Кто виноват? Я виноват. Должен был предусмотреть, а не оглядываться на уставы. Последнюю неделю выжили только благодаря трофейным пулеметам.

Выпили снова. Я пока только внимал, впитывая чужой опыт, доставшийся так дорого. И давал генералу полностью выговориться. Все какая-никакая, а психотерапия.

— Гатлинги — дрянь. Лишний вес. Если бы я их по твоему совету не поставил на сани, то пришлось бы бросить в первые же дни рейда. Спасло меня то, что из-за низкой слаженности полков в дивизиях я не стал устраивать широкого загона, а бил всем кулаком то, до чего мог дотянуться. И в каждом конкретном случае имел численное превосходство над противником.

Бьеркфорт сам разлил вино по фужерам и выпил, не дожидаясь меня.

— Царцы моментально подвезли по «железке» из Ракова гвардейскую кавалерию, и эти проклятые шевальжьеры[5] повисли у нас на хвосте, как бульдоги. Постоянный бой не только авангарда, но и арьергарда. Эскадроны стачивались в мелких стычках… Так что не всегда мы имели возможность даже своих павших хоронить. Скорость, скорость и еще раз скорость, вот что нас несколько раз спасало от полного разгрома. Через две недели мне эта ситуация надоела, и я половину сил — одну свою бригаду отправил по кольцевому маршруту, и таким образом зажали мы этих гвардейских шевальжьеров с двух сторон на замерзшем плесе лесного озера. И был бой… Давай за павших…

Мы выпили.

— Жуткий бой, Савва, в котором я в общей сложности больше полка положил, когда царских гвардейцев на том льду добивали. Страшный враг эти шевальжьеры. Но и от их бригады ничего не осталось. Пленных мы принципиально не брали. Там… ушли от нас только кое-какие мелкие группы царцев верхами в лес. Нам новые островитянские пулеметы в трофей достались. Восемь штук. И восемь гатлингов царских. Обоз их, само собой. Счастье, потому как уже к нам патронный голод подступал. Все наши патроны я отдал на ручные пулеметы, а свои гатлинги утопил в проруби на том же озере. Трофейные кони пошли под вьюк. Потом через день побатальонно в очередь вырубили саблями пехотный полк на марше, который царцы на нас кинули наперерез от линии фронта. Еще затарились патронами, пулеметами и продовольствием в трофей. Потом еще раз также били саблями посылаемую против нас с фронта пехоту. По частям. И только на третью неделю я смог сделать то, зачем меня за речку посылали — устроить широкий загон, вырезая мелкие гарнизоны по деревням. Сжигая склады. Взрывая мосты, даже самые мелкие. Засеивая броды «чесноком»[6]. А когда тот закончился, то и реквизированными у местного населения боронами. Получилось. Все потому, что за две недели само собой произошло боевое слаживание полков и эскадронов. Постоянный контакт с противником этому, знаешь ли, способствует. Но дорогу назад мы себе так же плотно закрыли. А впереди… А впереди уткнулись в море… Вот такой я идиот… И широкая река на западе, отделяющая нас от своих. А на восток — только царство с его неисчерпаемым людскими ресурсами… Давай за Аршфорта выпьем…

Выпили.

— Вот ведь толковый генерал… Когда я к морю вышел, то, не поверишь, прослезился, увидев у Щеттинпорта на царском берегу нашу пехоту. Дальше нас вывели к своим за реку… Подсчитали — прослезились. У меня раненых да обмороженных половина личного состава — все в госпиталях сейчас. А каждый четвертый всадник поторопился в царских тылах вслед за ушедшими богами. Лошади чуть не падали от усталости и малокормицы. Вот так вот. Так что реально со мной здесь бригада неполного состава, хоть по бумагам и числится дивизия. А ее еще и раздробить приказано. Лагеря пленных разбросаны по всему вашему герцогству. И что делать?

— На охоту сходить, — отозвался я, вызвав у генерала оторопь. — Через две недели гусь на север полетит через наши горы. Вот с ней вот, — почесал я притулившуюся к моему колену собаку за ушами, — и пойдем. А на местах у вас и ротмистры справятся. Воспринимайте свое пребывание в наших гостеприимных краях как отдых. Заслужили.

Оставил я Бьеркфорта ночевать у себя, а на следующий день выехали мы в Калугу принимать его эшелоны с конским составом, оставшимся без всадников. Их герцог определил на свободный выпас в степь. Как раз рецкие пастухи собрались баранов в горы на альпийские луга перегонять. Вот выпасы и освободились.

А мне требовалось в своем городе обеспечить дивизию складами под амуницию, лишнюю при табунном содержании коней. Но вновь потребную, когда их снова поставят в строй.

В дороге Бьеркфорт снова и снова возвращался к теме рейда, рассказывая мне новые подробности. Анализировал.

— Вам бы все это изложить на бумаге, — посоветовал я больше из терапевтических соображений, нежели исторических. Занять мозги было ему надо хоть чем-то. Иначе свихнется.

— Я уже отправил отчет в генштаб, — сухо откликнулся Бьеркфорт.