Гром победы

Достроили железнодорожный вокзал в три этажа. На третий этаж поселили всю рабочую группу строительства новой горной железной дороги. Штаб Вахрумки, если короче. На втором рассадили местное железнодорожное начальство и управление моей дорожной компании. Первый полностью отдали пассажирам, включая туалеты с водяным сливом, буфеты, круглосуточный ресторан, кассы, залы ожидания по классности вагонов, камеру хранения багажа, фельдшерский и жандармский участки и даже такое нововведение для этого мира, как комната матери и ребенка. Оформлен был первый этаж как дворец – подземный дворец московского метро эпохи Сталина. Уж чего-чего, а красивого камня в наших горах много. Да и долговечный он.

Речной вокзал также подвели под крышу с бельведером и начали внутреннюю отделку. Длинный бетонный пирс, проложенный вдоль берега, вполне мог принимать одновременно по три пассажирских парохода.

Рядом с ним разметили площадку для крытого рыбного рынка, который решили построить в едином архитектурном стиле с Речным вокзалом из белого известняка с низовий реки. Думаю, когда он будет готов, то и рыбацких артелей в округе станет не две, а двадцать две.

Речной порт обрел свои плановые очертания, но, как было зримо, просчитались мы с его размерами и вскоре придется строить еще один, ниже по течению за сухими доками. Там будет лесная биржа, на которой в том числе будем складировать лес, доставляемый не только по реке, но и по железной дороге.

И еще один речной порт наметили, заточенный специально под уголь. А то уж больно грязный это товар. Не стоит его смешивать с другими поставками.

Бывший царский мичман достраивал второй сухой док на Речном заводе, и уже разметили место для третьего.

Нам страшно не хватало водного транспорта. Мартеновские печи оказались еще теми проглотами. Да и остальные производства требовали все большего потока грузов.

А еще город надо было кормить. По реке снабжать его выходило дешевле, чем по железной дороге. Намного…

Нас еще выручало то, что пастухи весной, отобрав элитных баранов на горные пастбища, выбракованных оставили на лето в степи, постепенно продавая их нам на мясо живым весом. А кто-то из предприимчивых предгорных помещиков стал гонять ближе к городу небольшие пока стада коров. Птица, овощи и фрукты в основном поступали по реке из низовий. Уже отметились особо сообразительные предложениями к администрации о выделении им земли под городом для организации молочных и овощных ферм. Почуяли крестьяне бездонный рынок сбыта.

Так что когда мне объявили, что имперский канцлер князь Лоефорт назначил местом очередного общеимперского совещания правительства с фабрикантами мой отель в Калуге, я остался спокоен. У меня все готово. Но огонек тщеславия все же согрел душу. Это признание.

Конференц-зал в отеле в строй уже ввели. Его открытие прошло с аншлагом. На концерт заезжих знаменитостей билетов не хватило. Пришлось этуалей от культуры еще тормознуть на пять дней. Они не возражали, им со сборов сорок процентов причиталось. Да и публика у нас жадная до зрелищ, неизбалованная. Перед такой выступать одно удовольствие.

Единственное, о чем я распорядился, так это не селить в отель новых гостей – забронировать все номера под делегатов съезда. И ускорить отделочные работы в железнодорожной гостинице «Колесо». Путейцев туда заселим после имперского мероприятия.

И пора подумать о том, что отелей в городе недостаточно, особенно среднего и нижнего ценового сегмента. При продовольственных рынках вообще пора устроить что-то типа Дома колхозника. Чтобы было дешево при минимуме комфорта. Эти люди сюда не отдыхать приезжают и не деньги транжирить. А вовсе даже наоборот. Им бы только переночевать в тепле и сухости, да чтоб было куда надежно товар сложить и стирха с тележкой пристроить.

Вот так оно все в большом хозяйстве – одно цепляет за собой другое, а у того уже на пристяжке третье…

Князь Лоефорт, тщательно выбритый по всей голове, кроме кустистых седых бровей, прикрыл глаза ладонью, когда на стан подали очередной раскаленный добела слиток металла, который мощные валки тут же принялись вертеть и плющить, как хозяйская скалка тесто, протаскивая вперед-назад, сдвигая пред каждым проходом. Постепенно раскат из округлого принял форму прямоугольного «прутка», который затем, прокатывая между все более и более сложными формами, довели до хорошо знакомого в сечении рельса.

И вот наконец готовый рельс сброшен паровым кантователем с роликов на наклонный стеллаж «холодильника», где уже лежали его предшественники, менявшие по мере остывания свой цвет с ярко-красного на темно-серый. Завораживающее зрелище.

Канцлер обратил внимание на этот все еще пышущий жаром рядок рельсов и, чуть ли не срывая голос – иначе рядом с прокатным станом за грохотом и лязгом ничего не услышать, – ехидно прокричал мне в ухо:

– А что это у вас рельсы такие кривые получаются? И разной длины?