Гром

— И веселиться умеет, — улыбнулся Батбаяр и чуть не выпалил: «Похоже, завел себе любовницу — очень симпатичную княгиню», но вовремя прикусил язык. Залан долго смотрел на юношу, будто угадал его мысли, губы его тронула улыбка.

— Что знатные, что незнатные — все любят побегать, — сказал Смурый, потер короткими толстыми пальцами свое полное смуглое лицо с курносым носом и задумался.

— Такие, как наш господин, постепенно остаются в одиночестве. Людей убежденных и честных — немного, а прочие, испугавшись людской молвы и ненависти, отойдут от него. Слишком он простодушен, ничего не умеет таить. К намеченной цели пойдет до конца. Если же ее не достигнет, с горя запьет, загуляет. Вот что меня беспокоит. Ну да ему виднее. Вообще-то, человек он неплохой. — Залан скрестил руки на груди и погрузился в раздумья.

В орго вбежал Аюур бойда и, заметив Батбаяра, даже подскочил от удивления.

— Ой, да это же наш сынок. Когда вернулся? Хорошо ли съездил? Здоров ли господин? — засыпал он Батбаяра вопросами.

Дагвадоной, словно не замечая бойду, вскрыл письмо хана и принялся читать. Аюур, пораженный сдержанностью юноши, а еще больше тем, что он, приехав с подорожной от самого хана, сидит один на один с его учителем и неторопливо беседует, замешкался, не зная, какими словами его похвалить. Мутные глазки забегали под набрякшими веками, загорелись завистью.

— Каким могучим мужчиной стал наш Жаворонок! Теперь, наверное, поедешь домой своей бедной матери показаться? Наши все здоровы. Приехал Донров. Завтра возвращается обратно. Хорошо бы вам ехать вместе. Если пурга не замела Хангайские перевалы, доберетесь без задержек. А одному ехать не стоит. — Путного он ничего не сказал, хотя без конца тараторил. Батбаяру очень хотелось съездить домой, он умоляюще посмотрел на залана.

— А я забыл, вы с бойдой земляки! Хан когда приказывал тебе вернуться? — спросил Дагвадоной.

— Дел по горло, но самое важное было развезти вот эти послания.

— Мы тоже недавно получили указ собрать две тысячи солдат и отправить их воевать в город Кобдо[56]. Нужно еще подготовить лошадей и провиант. Говорят, сюда приедет сам командующий — гун Максаржав. Вам, Аюур-гуай, следует позаботиться о юртах. Многое придется отправить и из вещей, хранящихся в казне хана. Об этом тоже позаботьтесь. А ты, Батбаяр, возьми лошадь из тех, что привязаны у канцелярии. Даю тебе на поездку домой и обратно три дня. Надеюсь, ты не станешь говорить, что у тебя жена, дети…

— Мой залан! Он же взрослый мужчина. Конечно же, дома у него кое-кто есть. Но, может быть, за несколько месяцев пребывания в Да хурээ он завел себе кого-нибудь еще? Может, и домой-то не очень рвется? — пошутил Аюур.

— Вполне может быть, — откликнулся на шутку залан.

Батбаяр отобрал себе коня и на следующее утро подъехал, как и обещал, к дому бойды. Юрта Аюура стояла во дворе за высоким забором из жердей. Батбаяр подходил к ней с опаской, как бы не встретили его здесь кнутом или ножом, но ничего такого не случилось. Донров, правда, был не очень любезен, что-то буркнул в ответ на приветствие Батбаяра. Отворачивался, избегал смотреть ему прямо в глаза, однако позвал прислуживавшего у бойды монаха, и тот нажарил хушууров, приправленных луком и красным перцем, разложил на столе палочки из слоновой кости, расставил серебряные тарелки и чашки, разлил густое желтое вино. «Почему Донров вдруг так изменился? — терялся в догадках Батбаяр. — Может, надеется с моей помощью обзавестись знакомыми в Да хурээ?»

— Я хотел отметить твое возвращение. Не потому, что жду от тебя подарков, — сказал Донров, — а просто в память о нашем прежнем знакомстве. — Донров осушил чашку. — Давай пить и не ворошить прошлое, как старухи. — Донрову, видимо, хотелось, чтобы бывший батрак поверил в его дружеское расположение. И хотя в душе у Батбаяра шевельнулось подозрение, с едой и вином он расправился, как со злейшими врагами. Донров отер рот и без долгих разговоров достал вторую бутылку. «Знает, что я близок к нойону, вот и завилял хвостом, — подумал Батбаяр. — А если выучусь и встану в один ряд с власть предержащими, будет зад мне лизать. Думает, лестью можно завоевать мир». Захмелев, Донров, захлебываясь от восторга, принялся рассказывать о своих многочисленных знакомствах в Эрдэнэ зуу, в Заинском монастыре.

— Теперь могу достать все, что душе угодно: шелк, золото, лучших девушек, — бахвалился он, словно хотел сказать: «Не то, что ты, нищий попрошайка. Радуйся, что сидишь рядом со мной». Выражение лица Донрова все время менялось, когда он смотрел на Батбаяра, это было не только странно, но и опасно.

«Надо молчать, посмотрим, что будет дальше», — решил Батбаяр.