Гром

Правду говорил наш господин: «Мы не слушаем друг друга». Видно, тушэту-хан сам хотел стать великим ханом. Но зачем он тогда в лесу ломался, кривил душой, называл всех мудрецами? Странное все же создание — человек».

После продолжительного богослужения начался большой торжественный прием. Засуетились, забегали слуги, разнося кушанья.

Батбаяр вернулся к коляске и весь день ждал господина. Судя по всему, нойон не собирался в ближайшее время выйти, поэтому остальные телохранители и свита разбрелись кто куда погреться. Рядом с коляской хана стояла зеленая карета, и через заиндевевшее почти до верха окно Батбаяр разглядел сидевшую в ней девушку в парчовом хантазе поверх цветастого шелкового дэла и соболиной шапочке, из-под которой свисали серебряные подвески. Девушка замерзла и дышала на озябшие руки. У нее было светлое лицо, черные брови и большие, несравненной красоты, глаза.

«Где, в каких краях появляются на свет такие красавицы? Кто ты? Небесная волшебница — фея?» Батбаяр выскочил из коляски и, словно зачарованный, открыл дверцу кареты, не отдавая себе отчета в своем поступке.

— Если твои лошади привязаны, забирайся сюда, — девушка улыбнулась — сверкнули белоснежные зубки, и поежилась. — Как холодно!

— Холодно. Но я не замерз. Хочешь, погрею тебе руки, — сказал юноша, усаживаясь рядом.

Девушка засунула ему в рукава свои тонкие холодные ладошки.

— Какие у тебя теплые руки. А я окоченела. Как же долго все это тянется.

— Зашла бы во дворец, погрелась.

— Кому охота стоять там и краснеть, будто пришел за подаянием, — ответила девушка, и между ними завязался непринужденный разговор, словно между старыми знакомыми. Батбаяру казалось забавным держать в руках холодные, мягкие ладошки незнакомой девушки.

— Ты из свиты сайн-нойон-хана?

— А как ты узнала?

— По вашей коляске.

— Ты когда-нибудь ее видела?

— Как же не видеть. Ваш хан частенько наезжает в орго моей госпожи.

— У кого же ты в свите?

— У супруги цэцэн-хана. Ахайтан всегда берет меня с собой, когда едет в гости, а мне приходится ждать.

— Не верится мне, что наш нойон часто навещает вашу госпожу. Некогда ему по гостям разъезжать — дел много, — покачал головой Батбаяр.

— Может быть. Но он приезжает к нам поздно вечером, когда нашего хана нет дома. Обычно ночует две ночи подряд. Хороший ты сопровождающий, ничего не знаешь про своего господина, — засмеялась девушка.

Юноша едва не крикнул: «Ложь!» и сердито уставился на девушку. А она спокойно смотрела ему в глаза.

— Разве осмелится кто-нибудь возводить напраслину на вашего хана! Он хоть и гордый, а добрый, веселый, всегда смеется и к тому же красивый. Редко встретишь такого величавого нойона. «Нойон говорит, что едет на хурал к богдо и пропадает там целыми сутками, — подумал юноша. — Нет, погоди, он же любит свою жену». Батбаяру вспомнилось, как недавно утром княгиня Магсар стояла у дверей своего орго за двойной оградой, но, заметив его, тотчас же скрылась в юрте. «Не верится, чтобы наш хан обманывал свою беременную жену, прикрываясь государственными делами», — подумал юноша.

— По-моему, наши ханы большие друзья. Я сколько раз замечал, когда мы куда-нибудь выезжаем, они все больше друг с другом беседуют.

— Да, да. Наши ханы очень дружны. Я знаю.

— И все же ты утверждаешь, что наш хан наведывается к вашей госпоже, когда ее мужа нет дома? — переспросил юноша.

Девушка выдернула руки из его рукавов и, потупившись, рассмеялась.

— Какие странные вопросы ты задаешь.

— Просто я тебе не верю.

— К сожалению, наш хан холоден с женой. Может быть, из-за этого госпожа и полюбила вашего хана.

— Но почему так случилось? Ведь твоя госпожа наверняка красавица.

— Да, красавица. Лицо чистое, светлое, словно луна, стройнее ее не найдешь. А как нарядно одета! Вот и влюбила в себя вашего хана.

— Ты хочешь сказать, что ваш нойон равнодушен к такой красавице? Что за вздор! Может быть, она больна?

Девушка переменилась в лице:

— Наш хан сам… у него в женах лама, — сердито ответила девушка.

— Что? — вскричал юноша и захохотал.

— Да-да. Он сам прежде был ламой, а нойоном уже потом стал. Все говорят, что ему подыскивали жену-красавицу, но он почти у нее не бывает, развлекается со своим ламой. Как же мне не знать, если я постоянно рядом.

— Так, так. Значит, наши нойоны близкие приятели, и один из них по-братски уступил другому жену, которая ему самому не нужна.

— Нет, нет. Наш господин ужасно ревнив. Узнай он, что жена любит другого, не знаю, что бы он сделал, — глаза девушки блестели.

— Тебя как звать?

— Даваху.

— Ты озябла, Даваху.

— Ноги сильно замерзли.

— Что же делать? Я, конечно, мог бы погреть твои ноги, но вдруг кто-нибудь увидит?

— Фу, что за странные вещи ты говоришь, — сказала Даваху, прижимаясь к юноше. Батбаяр снова сжал ее руки и с нежностью подумал: «Ласковая какая. В разговоре проста. Интересно, чья она дочь». Ему захотелось крепко-крепко обнять девушку, но смелости не хватило. И он лишь ближе придвинулся к ней.