Гром

В это время Батбаяр задумал съездить домой. Он бродил по базарам Хурээ, искал недорогую ткань для дэлов — в подарок Лхаме и матери — да кое-какую мелочь. Жалованье его — несколько цэнов серебра — почти полностью уходило на еду, и кошелек его был тощ. Видно, и другие телохранители немногим отличались от Батбаяра по достатку. Батбаяр слушал свист ветра, смотрел на пасмурное, сыплющее снежную крупу небо, вздыхал и думал: «У нас на Орхоне холодает рано. Сейчас, наверное, уже все покрыто снегом. Бедная моя матушка, верно, сама мерзнет, а все хлопочет возле чужого молодняка — не поморозился бы. Лхама молода и холод переносит легче. А Донров, наверное, только и думает о мести. Чем же он нам может навредить?» Разные догадки, одна страшнее другой, теснились в голове Батбаяра. Чем больше холодало, тем сильнее тянуло юношу домой. Но мечты редко сбываются. Ничто не говорило о том, что хан собирается распустить по домам своих телохранителей и свиту, и Батбаяру все чаще приходило на ум сказание о Гэсэре, которому на долгие годы пришлось забыть родной дом.

Но однажды в холодный, снежный день во двор вошел Хайсан — седоусый степенный мужчина с подслеповатыми глазами — и, не спрашивая разрешения, пошел прямо в ханское орго.

— Сколько месяцев не показывался и вдруг явился. С чего бы это? — спросил Батбаяр у Соднома, стоявшего в дверях покоев.

— Да, дела сейчас пойдут быстрее. Этот Хайсан тайно выезжал в Россию вместе с цинь-ваном Ханддоржем. Потом скрывался в горах Хубсугула, чтобы не попасть в руки маньчжурскому амбаню, а когда с севера прибыло оружие, вернулся в Да хурээ. Видал, как у него лицо обветрилось?

Хан приказал никого не впускать, и его разговор с Хайсаном остался для всех тайной. Чиновник задержался у хана ненадолго.

— Если этого седоусого изловить, как только он выйдет за ворота, и передать амбаню, то в награду дадут не меньше пятнадцати лан серебра, — пошутил Содном, глядя вслед уходящему чиновнику.

— Если великие нойоны, у которых целые хошуны крепостных, скот и в городе, и в худоне, грызутся между собой, напускают порчу, проклятия, то кто запретит поступать как заблагорассудится нам, недостойным простолюдинам с пустыми кошельками, кто нас осудит? Надо и нам хватать и пожирать друг друга, — откликнулся Батбаяр.

— Молчи! — ткнул его в бок Содном. Они перемигнулись и беззвучно рассмеялись, провожая глазами проходившего мимо пайтана.

Под вечер нойон ударил в барабанчик, собирая телохранителей, и разослал их с поручениями к разным людям, сам же, как только стемнело, вышел из орго и приказал везти его во дворец богдо. Никто не знал, то ли он едет пировать, то ли обсуждать какие-то важные дела. Намнансурэн пробыл во дворце несколько дней.

Почти все приближенные хана знали Батбаяра, вместе с ним развлекались и веселились, даже готовы были делить еду и питье, и все же из-за его бедности держали парня на расстоянии и не очень с ним откровенничали. Взгляды их выражали презрение, чего, мол, ты стоишь. У Батбаяра не было друга ближе, чем Содном. Содном служил у хана десять с лишним лет, водил знакомство со многими людьми и был в курсе всех событий. Содном никогда не важничал перед юношей, рассказывал все, что знал и слышал, а когда собирался в город к знакомым, непременно брал с собой Батбаяра.

— Да не кисни ты, Жаворонок. Что приуныл? По жене соскучился? Будь мужчиной! Такие крепкие молодцы у квелых девиц из Да хурээ — нарасхват.

Иногда Содном наказывал юноше: «Если что случится — разберись сам», и куда-то исчезал. Возвращался через несколько дней и с удовольствием рассказывал, где и у кого был, что ел и пил, с какой девушкой встретился. Все считали, и не без основания, что Содном себе на уме, он быстро сходился с людьми, умел найти с ними общий язык. Он познакомился с девушкой на возрасте, не сказать, чтобы красавица, зато фигурой не доска. Она жила вместе с матерью неподалеку от молитвенного барабана Дунжингарава, и теперь, как только выдавалось свободное время, Содном пропадал у нее. Нередко посещали знакомых и другие приближенные хана, прихватив с собой присланные из худона чай, арул, масло и молочные пенки. После многомесячного сидения на подворье хана, Батбаяру тоже хотелось сходить куда-нибудь, но знакомых в Да хурээ у него не было, заводить их он стеснялся и целыми днями слонялся вокруг орго. В это время стали все чаще появляться любопытные новости. Говорили, что Монголия выходит из состава Маньчжурского государства и будет государством самостоятельным. Что возможно объединение с южными хошунами, что будет мобилизация, война, что амбаню Саньдо вручили послание об его изгнании.

В один из дней, когда ледяной ветер обжигал лицо, Содном надел поверх подбитого мехом дэла хантаз и уехал сопровождать хана. Как только вернулся, зашел в малое орго и весело сказал телохранителям:

— Итак, свершилось. Из дворца богдо амбаню послали ультиматум с требованием убраться с нашей территории в течение трех суток вместе со своими чиновниками и солдатами. До чего же интересные события развертываются!