Гробница

Ему казалось, что он слышал приглушенный крик, донесшийся откуда-то из глубин дома; оглушительный раскат грома прогремел через секунду после того, как до него долетел этот крик, и он не смог определить, где кричат. Холлоран повернул к апартаментам Клина, шагая быстро и легко. Теперь он ясно расслышал другой вопль. Кричала женщина. Кора. Он побежал вперед. Дверь, ведущая в комнаты Клина, была отворена. Холлоран прошел в коридор, замедлив шаг. Из-за двери в противоположном конце коридора падал на пол широкий луч света. В воздухе чувствовался запах ладана.

Холлоран осторожно двинулся к двери, ступая еще тише, чем обычно; он слышал, как Кора тихо застонала, словно от боли, и усилием воли заставил себя остаться спокойным. Подойдя к двери, он остановился и подождал несколько минут.

Резкий звук шлепка по обнаженному телу. Тяжелое, затрудненное дыхание Коры, и затем — как будто приглушенный плач.

Холлоран осторожно потянул на себя полуоткрытую дверь.

За ней оказалась просторная комната; ее стены были покрыты грубой росписью и какими-то не совсем понятными знаками. Холлоран не стал терять время на то, чтобы рассматривать их. На полу были грудой свалены разные книги и листы бумаги — они также не заинтересовали оперативника. Прямо напротив него стояла громадная кровать; четыре деревянных столба, украшенных затейливой резьбой, поддерживали полог. Кружевные занавеси мягкими складками ниспадали с четырех сторон кровати. Но Холлоран не любовался изящной резьбой и узорами прозрачной материи — он смотрел на то, что было на кровати.

Занавеси были откинуты и обмотаны вокруг украшенных резным орнаментом столбов, открывая взорам обнаженную фигуру, сидящую на постели; ее голова свешивалась на грудь, так что спина выгнулась дугой. На теле резко выделялись ярко-красные полосы, оставленные плетью или ремнем. Лицо Коры было чуть повернуто к Холлорану, но девушка не видела его — глаза ее были закрыты, а распущенные волосы падали на лоб. Рот был чуть приоткрыт в слабой, еле заметной улыбке.

Монк, повернувшись спиной к двери, смотрел на обнаженное тело девушки; очевидно, он был слишком увлечен и не замечал ничего вокруг себя. Он тоже был совершенно голым — целая гора расслабленных мускулов и жирная спина были не самым приятным зрелищем; курчавые волосы густо покрывали его покатые плечи, руки и ноги.

Уронив на пол короткую многохвостую кожаную плеть, толстый американец повалил Кору на кровать. Схватив обе лодыжки девушки, он потянул ее расслабленное тело на себя. Теперь Кора лежала на животе у края кровати. Холлоран успел заметить, что руки молодой женщины связаны.

Она простонала — от удовольствия, не от страха.

Все хладнокровное спокойствие, которое Холлоран пытался внушить самому себе, мгновенно исчезло. Он испытал столь же сильную душевную муку, как в детстве, в тот день, когда у него на глазах убили отца. Или когда он узнал о самоубийстве матери. Гнев ослепил его, заглушив остальные чувства. Издав низкий, горловой стон, похожий на рычание дикого зверя, он метнулся в комнату и схватил тучного телохранителя за волосы — длинные пряди, обычно завязанные сзади шнурком, сейчас свободно свисали вниз. Он рванул их, оттаскивая Монка от девушки, и приставил дуло своего «браунинга» к виску американца. От приступа ярости — сильного, помрачающего сознание, одного из тех, которые изредка случались с ним прежде — его рука дрогнула, когда он готовился нанести своему сопернику страшный удар.

Монк вскрикнул и грузно повалился на пол.

Кора обернулась к Холлорану, подобрав под себя ноги. Она глядела на него так, словно не узнавала его и сама не понимала, что с нею происходит. Холлоран направил на нее дуло револьвера, подчиняясь импульсивному желанию убить ее — и избавиться от своих страданий, своей слабости. Рука его дрожала. Он проклинал себя за близость с этой женщиной, пробудившей в нем глубокие чувства и так больно ранившей его.

Кора растянула губы в идиотской ухмылке. Затем на ее лице появилась гримаса ужаса — страх оказался сильнее, чем наркотический дурман.

Холлоран опустил руку, сжимающую револьвер, и закрыл глаза, не в силах более глядеть на это страшное и жалкое зрелище.

Толстые пальцы схватили его за горло; он почувствовал, как потная рука стиснула его запястье. Монк навалился на него сзади всей тяжестью своего грузного тела, и он почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Его дыхательное горло было крепко сжато; он знал, что потеряет сознание через несколько секунд, поэтому надо было собрать все силы для мгновенного ответного удара. Он разжал пальцы, выпуская оружие из рук — сейчас он никак не мог им воспользоваться. Монк все так же крепко сжимал его запястье. Свободная рука Холлорана скользнула вдоль обнаженного бедра противника, поднимаясь все выше, к паху; нащупав что-то мягкое, Холлоран прищемил мясистую плоть между большим пальцем и сжатым кулаком. Он стиснул пальцы так сильно, что Монк издал резкий, пронзительный вопль, похожий на женский визг, и ослабил хватку, стараясь перехватить свободную руку Холлорана.