Гробница

Генрик вернулся в родную деревню. Раненный, обессилевший на войне, исхудавший, оборванный, но воодушевленный победой, он чувствовал себя героем и глядел орлом. Глубокая рана на боку — след от удара шашкой — не зарубцевалась, и от нее исходил тяжелый запах гниющей плоти. Прошло еще немало времени, прежде чем гной, перемешанный с кровью, перестал сочиться из открытой раны. Соседи-крестьяне погоревали об убитых, не вернувшихся из этого похода, оплакали усопших и предложили свою помощь Казимире, жене своего героя-земляка: как может женщина одна управиться с большим хозяйством, когда ее муж лежит раненный? К несчастью, Генрик долго не поправлялся, и прошло еще несколько лет, прежде чем он окреп и смог приняться за работу на своей маленькой ферме, обрабатывать землю и сеять хлеб. И все это время кроткая, терпеливая Казимира трудилась от зари до зари, заботливо выхаживая своего мужа и в одиночку работая в поле. Соседи, конечно, помогали, но уже не столь часто, как прежде: военная гроза давно миновала, и селяне стали забывать о своем герое и о его ратных подвигах, которыми раньше так гордились. К тому же Генрик был уже не тот добродушный преуспевающий хозяин, которого знали и любили односельчане: немощь и зависимость от окружающих сильно озлобили его.

К концу 1923 года, когда маленький Януш появился на свет, хозяйство Палузинских, и без того едва сводивших концы с концами, окончательно пришло в упадок. Однако супруги были рады тому, что Бог наконец послал им сыночка. Сын вырастет крепким и сильным, каким был когда-то его отец. Он станет работать на ферме, и его заботливые руки вернут их запущенному дому и земле былую красоту. Так, мечтая о будущем и работая до седьмого пота, они жили, и их скудного хлеба хватало на то, чтобы худо-бедно прокормить семью. Януш рос здоровым и бойким мальчуганом.

Благодаря выносливости и стойкости Казимиры, давшей ей силы мужественно бороться с житейскими невзгодами и переносить тяготы этих трудных лет, да помощи добрых людей — хоть и нечастой, но все же немного облегчившей бремя, лежавшее на хрупких женских плечах — семья Палузинских выжила. Как только Генрик начал вставать с постели, еще еле держась на ногах от слабости, соседи решили, что теперь на ферме есть хозяин, и Казимира осталась одна со своими ежедневными заботами о куске хлеба. Ее муж делал все, что мог, но прежняя сила так и не вернулась к нему.

* * *

Глава семьи становился все более мрачным и угрюмым. Дела на ферме не ладились, и все чаще отец срывал злость на сыне. Генрик считал, что мальчик недостаточно трудолюбив — Януш послушно выполнял то, что ему прикажут, но никогда не старался сделать больше, чем требовал от него строгий отец. А Генрик ругал сына хитрым лентяем и заставлял трудиться почти как взрослого, не глядя на возраст ребенка, которому еще не исполнилось десяти лет. Мать Януша молча страдала, слыша, как отчитывает его отец, и частенько сама выполняла за него самую тяжелую работу, когда ее муж не мог узнать об этом.

Они жили очень бедно, и мясо редко появлялось на столе — Палузинские не держали домашней скотины, ведь одной Казимире было не справиться с животными и с работой в поле. Репа, картофель и свекла были их основной пищей; к тому же, чтобы хоть как-то свести концы с концами, они продавали большую часть своего небогатого урожая. Но постная похлебка — не еда для мужчины-работника, да и маленькому Янушу, кроме пустых щей, требовалось что-то еще.

И вот однажды отец, доведенный нуждой до отчаянья, украл у соседей поросенка. Это был молоденький поросенок, еще не успевший нагулять ни капли жира — видимо, первое, что попалось на глаза Генрику, прокравшемуся ночью на соседский двор. Генрик прибил поросенка одним сильным ударом «млотек», так что свиноматка, лежавшая рядом в закуте, даже не проснулась от короткого тонкого визга. Спрятав свою добычу под полою пальто, герой сраженья с Буденным торопливо побежал домой, опасливо озираясь по сторонам. Никто не заметил его, никто не попался навстречу на пустынной ночной улице.

Вся семья собралась вокруг очага, разглядывая нежданный сюрприз. При виде нежного мяса у всех заурчало в животах. Мать не стала дожидаться утра, чтобы зажарить поросенка. Выпотрошив маленькую тушку, она насадила ее на вертел и повесила над очагом, отложив кости и внутренности в сторону, чтобы позже приготовить из них суп; затем покрошила в чугун овощи, добавив сушеных грибов — пир должен был удаться на славу, и хозяйка не жалела приправ для похлебки. Последние крохи неловкости и стыда, вызванные догадкой о том, откуда взялось мясо, бесследно исчезли, когда от очага донесся аромат жаркого.