Гроб из Одессы

— Та зачем ему эта скумбрия? — развел руками Махонченко, — её таки-да в море навалом. И ловить её настоящему рыбаку неинтересно. Потому что эту скумбрию любой дурак поймает. А вот ставрида — это высшее рыболовное искусство. Поймать ставриду — это класс. А скумбрию любой пацан может ведрами черпать. Зачем мистеру Полонски ловить такую распространенную в турецком путеводителе рыбу? Лучше попробовать более редкую.

После того, как переводчица справилась со своими обязанностями, мистер Полонски зажег свои глаза по поводу нетерпения изловить редкую рыбу ставрида.

— Ставриду надо ловить в полводы, — объяснял Шнырь, цепляя до справ тяжелые скумбрийные грузила и показывая технику ловли.

Иностранец оказался фартовым Через несколько минут он извлек из воды самодур с четырьмя стограммовыми рыбками.

— Есть почин! — радостно заорал Васька. — это вам не скумбрия дешевая. Десять ставрид — пятнадцать копеек, а эту скумбрию вообще никто не продает.

— Мистер Шнырь говорит, что давно не видел такого удачливого рыболова, как вы, — перевела дама.

Рыбалка пошла. Сопровождающий с видом немого тоже азартно снимал с крючков извивающееся серебро, издавая восторженные звуки, и даже дама, несмотря на габариты, ловко управлялась с удочкой.

— Сейчас мы пиво принесем, — заметил Юрка, но к его словам уже никто не прислушивался.

— Слушай, начальник, ты прикидываешь, если самодур вдруг оборвет какая-то пеламида, — озабоченно сказал Шнырь.

— Какая пеламида, — удивился Юрка, — она эмигрировала к лучшей жизни еще раньше лобана. Так даже если бы эта пеламида была, наверняка, здесь на всякий случай по дну шарят аквалангисты. Да и ловят они в пол воды, — и Махонченко достал из импортного ящика, выданного ему под расписку, несколько запотевших банок.

— Шнырь, не облизывай губы, а отнеси это гостям. И не вздумай рассказывать, что по дороге одна банка упала за борт, — предупредил боцмана его начальник.

Катер медленно дрейфовал, а вокруг него небольшая волна качала лодки, плывущие параллельным курсом.

Мистер Полонски только и успевал вытирать руки одноразовыми платками, аккуратно бросая их в ведро с пустыми банками из-под пива. Дама от пива отказалась, а сопровождающий, сняв с крючка ставриду, почему-то вытирался об свои брюки, с понтом задался целью лишний раз доказать пролетарское происхождение, хотя пива тоже не любил.

Заграничный гость что-то протянул в сторону приковавшего свой взгляд до банки Шныря.

— Мистер Полонски спрашивает, вам тоже не нравится этот напиток?

— Та на кой он мне надо, — спокойно ответил Васька, жадно облизывая губы, — я его вчера перепил просто. Тридцать банок за один вечер. Теперь спокойно смотреть не могу, как другие мучаются.

Когда вся эта компания вылезла на берег, донельзя довольный мистер Полонски выдал на прощание целую речь.

— Наш гость счастлив, что побывал на такой великолепной рыбалке, — переводила дама, бросив взгляд на губы расшифровывающего английскую речь про себя сопровождающего, — он получил удовольствие от того, что ловил редкую ставриду. Даже на огромных турецких базарах он не видел этой рыбы. Мистер Полонски был рад познакомиться с гостеприимными одесситами и просит принять у него на память сувенир.

Интурист протянул Шнырю и Махонченко два японских телескопа с катушками.

— Беру, но только, чтобы гость не обиделся. Потому что мне эта допотопная конструкция даром не надо, — жадно схватился Шнырь за невиданный им углепластик, заодно предвкушая бартер на пару ящиков водки.

Юрка Махонченко тут же блеснул ответной речью.

— Мистер Махонченко просит принять знаменитый одесский самодур. Приобрести его — мечта рыболова в любой точке земного шара.

Несмотря на то, что мистер Полонски был страшно доволен подарком. Юрка на этом не остановился, презентовав по самодуру с тяжелыми скумбрийными грузилами даме и сопровождающему.

Интуристовская компания уже давно смылась с причала, а Юрка с Васькой еще тихо хрипли в споре. Васька доказывал, что удочки можно отдать за четыре ящика водки, а Юрка сильно в этом сомневался. Сомнения Махонченко подтвердил руководитель группы рыболовов, вернувшихся к берегу на деревянных лодках. Он поблагодарил Юрку и Ваську за образцовый подарок на причале и содействие, попутно отобрав у них подарки мистера Полонски.

Левка Бык не уставал кипятиться на Цукера.

— Цукер, ты видно-таки поехал с мозгов, хотя дрожь слетела с твоих пальцев. Но когда ты научишься думать своими дурными мозгами? Или твой перец на полшестого не дает этого делать? Я же пригласил тебя в долю, а что ты вытворяешь? Почему ты имеешь компаньона дурнее себя, Цукер? Я думал, ты порядочный вор. А ты хуже фраера. Зачем вместо денег ты мне подсовываешь эти доллары, что я с ними буду делать? Эти доллары еле-еле продаются по руль восемьдесят у Красной. Иди знай, пока я начну их торговать, они упадут еще ниже. С тобой — сплошные пролеты. Цукер. Юрке с Васькой хер бы рискнул всунуть этих грандов, рублями рассчитался. И правильно, они б тебе быстро глаз на жопу натянули за такую борзость. А мне, выходит, можно подсовывать всякое фуфло.