Грюнвальдская битва

Когда королевское войско по приказу короля пустилось преследовать бегущих врагов, король польский Владислав, взойдя на возвышенный холм, расположился там, чтобы наблюдать зрелище дальнейшей удачи, которое являл тот день: преследованием и отводом пленных врагов польскими рыцарями. Там короля встретил впервые после победы великий князь литовский Александр. Во все время битвы князь действовал среди польских отрядов и клиньев, посылая взамен усталых и измученных воинов новых и свежих и тщательно следя за успехами той и другой стороны. Он сообщил как большую и приятную новость, что в сражении захвачены двое братьев Ордена крестоносцев, а именно Марквард фон Зальцбах, бранденбургский командор, и Шумберг; эти крестоносцы во время свидания между упомянутым Александром, великим князем Литвы, и магистром и Орденом близ Ковно на реке Немане оскорбили обидными и грязными словами упомянутого князя Александра и его родительницу, говоря, что она-де была не особенно целомудренна. Князь добавил, что он решил наложить на них подобающее им наказание, казнив их отсечением головы. Владислав же, польский король, не возгордился счастьем победы, но со своим обычным милосердием и скромностью запретил упомянутому князю Александру учинять какое-либо наказание захваченным и сдавшимся в плен врагам: «Не подобает, — сказал он, — дорогой брат, проявлять жестокость к врагам, которых мы одолели в бою не нашей доблестью, но соизволением милостивого бога; не следует мстить пленным за наши обиды и оскорбления, но, справив благодарственное молебствие всевышнему богу за дарованное торжество, надлежит проявлять к несчастным побежденным всяческую кротость и милосердие. Ведь довольно и того, что по справедливому божьему приговору мы уже обуздали и покарали их, и теперь нам надлежит пощадить тех, кого пощадили сила и военное счастье». Князь литовский Александр последовал бы королевским увещеваниям, если бы его снова не раздражили, побудив привести в исполнение задуманную месть, дерзкие, заносчивые и надменные речи упомянутых крестоносцев Шумберга и Маркварда. Упомянутый князь Александр, оскорбленный словами людей, которые, находясь в плену, осыпали его угрозами, считая недостойным вести скромные речи и просить прощения, велел их обезглавить в следующее же воскресенье, в двадцатый день июля, в стане около Моронга, причем король польский Владислав ничуть не препятствовал князю. Когда Александр-Витовт указывал крестоносцу Маркварду на теперешнее его положение и участь, браня за оскорбительные слова о своей матери, Марквард, забыв о своей доле и о давнем гневе князя, которого ему бы следовало смягчить кроткими словами, раздражил князя. Он весьма заносчиво сказал князю: «Ничуть не страшусь я теперешней участи; успех склоняется то на ту, то на другую сторону; переменится счастье и подарит нас, побежденных, завтра тем, чем вы, победители, владеете сегодня». Оскорбленный такими словами, слишком дерзкими для пленника, великий князь Витовт, хотя и не замышлял против него никакой жестокости, велел отправить командоров Маркварда и Шумберга на казнь. Многие обвиняли Маркварда за то, что он, нуждаясь в милосердии, возбудил гнев и ненависть; я же не берусь разбираться, правильно или неправильно поступил князь Александра излив ярость на сдавшихся в плен крестоносцев.

ВО ВРЕМЯ ОТДЫХА ПОЛЬСКОГО ВОЙСКА, КОГДА ГОЛОС ГЛАШАТАЯ ПРИЗЫВАЛ СОВЕРШИТЬ БОГОСЛУЖЕНИЕ, ПРИХОДИТ ИЗВЕСТИЕ, ЧТО УБИТ МАГИСТР ПРУССИИ УЛЬРИХ.

Солнце клонилось к западу, когда Владислав, король Польши, покинул холм, на котором стоял некоторое время, и место битвы; пройдя расстояние в четверть мили по направлению к Мариенбургу, причем за ним следовал многочисленный обоз, король разбил стан над озером; туда собралось и все войско, возвратясь после преследования врагов. Все были охвачены общей безграничной радостью, потому что, одержав над гордым и сильным врагом великую и на много веков достопамятную победу, возвратили родину в руки всевышнего бога, спасши ее от жестокого и беззаконного вторжения и захвата крестоносцами, а самих себя — от неминуемо угрожавшей гибели или пленения.