Грюнвальдская битва

По своему содержанию он еще во многом связан с предшествующим периодом. Длугош начинает свою «Историю Польши» с библейской родословной народов, описывает знамения и чудеса, в повествование об исторических событиях вводит для разнообразия наивные рассказы, как например, под 1416 г. рассказ о растущих в земле, «созданных рукой самой природы», горшках (первое историческое свидетельство об археологических находках в Польше) и т. п.

Латинский язык «Истории» Длугоша еще громоздок и неуклюж, в лексике встречаются польские слова в латинизированной форме, нередки образцы и собственного словотворчества. Длинные тяжелые периоды, подчас запутанные и усложненные различными вставками (так называемое «обилие речи»), затрудняют чтение.

Но в то же время труд Длугоша, особенно в последней своей части, обнаруживает уже характерные для литературы второй половины XV в. новые веяния, воздействие гуманизма.

Оно проявилось в широком использовании исторических трудов классических и средневековых авторов. Длугош очень начитан в них, он отлично знает не только Цезаря, Саллюстия, Тита Ливия, Боккаччо, но и многих других, известных в его время исторических писателей.

Подобно Цезарю, писавшему о нравах и обычаях галлов и германцев, Длугош вводит в свою «Историю» экскурсы в этнографию и мифическую историю народов (см., например, главы о происхождении и обычаях литовцев).

Стиль и художественные приемы, применяемые Длугошем в его труде, даже его лексика, носят на себе сильное влияние использованных им классических образцов. Длугош зачастую употребляет редкие слова и словосочетания, встречающиеся только у этих авторов. У них же он заимствует стилистические обороты и литературные образы. Следуя Цезарю и Титу Ливию, Длугош вкладывает в уста своих героев — польского короля Ягайлы, великого маршала Ордена, Ульриха фон Юнгингена, послов, отдельных крестоносцев, — длинные речи, которые служат для характеристики исторических персонажей, для разъяснения существующих среди поляков или крестоносцев точек зрения, для освещения политической ситуации.

Ульрих фон Юнгинген, гордый и заносчивый тиран в его изображении, сильно напоминает Катилину Саллюстия.

У Тита Ливия взял Длугош поэтический образ благоприятствующих победе польского короля ветров (см. стр. 87).

«История» Длугоша обнаруживает и сильное воздействие классической поэзии, часто встречаются цитаты из Овидия, Вергилия, Клавдиана и других, образцы чего можно найти и в публикуемых здесь выдержках из труда Длугоша.

Но Длугош не только заимствует чужое и готовое. Он творит и сам, создавая собственные сравнения и поэтические образы. Кровь павших в Грюнвальдском бою, смешавшись с вином из найденных во вражеском лагере и разбитых бочек, по его словам, «образует своим течением русло и берега наподобие потока». Накануне Грюнвальдской битвы «ночь была в королевском лагере тихой и спокойной, — пишет он, — в войске же крестоносцев сильный ветер, налетев, свалил все палатки наземь». В этих строках нельзя, разумеется, видеть описание действительной погоды, это только поэтический образ природы, с одной стороны, союзника будущих победителей, с другой — враждебно настроенной в отношении агрессора.

Подлинной поэзией дышат строки, посвященные Длугошем королеве Ядвиге в главе, описывающей ее кончину. Между прочим, эта глава содержит две больших, как он называет, «эпитафии», по существу же две исторических песни, посвященные жизни и деятельности Ядвиги. Обе представляют, очевидно, плод творчества польских поэтов XV в. При скудости дошедших до нас литературных произведений того времени сохранение этих песен путем включения их в свой труд — большая заслуга Длугоша перед польской литературой.

Настоящей жемчужиной поэтического творчества Длугоша является принадлежащее ему замечательное описание Грюнвальдской битвы. Даже перевод, как известно, редко воссоздающий в полной мере особенности оригинала, позволяет судить о высоких художественных достоинствах этих страниц «Истории» Длугоша. Сравнение шума битвы с шумом от рушащегося огромного здания или с грохотом от ударов молотами по наковальням — поистине великолепно. Одно только это описание Грюнвальдской битвы дает право причислить «Историю» Длугоша к крупным литературным памятникам XV в.

К сожалению, тема — «История» Длугоша как литературный памятник — еще не разработана в литературе и ждет своего исследователя.

События, впервые и с такой подробностью освещенные Длугошем в его «Истории», неоднократно вдохновляли польских писателей. Не без его влияния Немцевич создал свои «Исторические песни». В труде Длугоша, возможно, почерпал Крашевский сюжеты своих исторических повестей, среди которых есть и повесть «Крестоносцы». Роман под таким же названием вышел из-под пера Сенкевича, вдохновленного художественным описанием Грюнвальдской битвы у Длугоша.