Гришка против Пустынного демона (СИ)

— Ну-у, скажем пятьдесят пять – шестьдесят, — прикинул Гриша, но увидев ошарашенный взгляд тут же исправился. — Вернее, около пятидесяти пяти. Не больше пятидесяти пяти… Пятьдесят три?

— Мне сорок два! — возмущенно воскликнул Ур и зашагал вперед, бормоча себе под нос.

Назифа осуждающе поцокала языком и покачала головой:

— Мог бы и сорвать.

— И так соврал! — зашептал он. — Я вообще-то думал, что ему под семьдесят.

Девушка хмыкнула. Дальше они шли молча и опустив головы. Знойное солнце плавило песок и мозги путников.

— Сабли нет, поэтому тебе надо научиться метко бросать кинжалы, — через пару часов сказала Назифа.

Она ехала на коне, а Гриша шел рядом.

— Да, жалко саблю. И кистень твой тоже.

— Нет смысла жалеть о прошлом. На, возьми, — она протянула ему кинжал, переливающийся радугой на солнце. — Видишь, вон то высохшее деревце? Смахни с него последний листок.

Гриша недоверчиво посмотрел на девушку и рассмеялся:

— Очень смешно. Если я попаду в ствол, это уже будет очень хорошо.

— Ну попади хотя бы в ствол, — раздраженно выдохнула она.

Юноша остановился, прицелился и, задержав дыхание, бросил кинжал. Тот пролетел мимо деревца и воткнулся в песок.

— Это я только руку разминал, — он сбегал за кинжалом и бросил снова.

— Ну-у, уже немного лучше, — сказал Ур. — Ты снова попал в песок, как и хотел.

Гриша цыкнул на него и сходил за кинжалом.

— Тебе надо тренироваться, — нравоучительно сказала Назифа. — Постоянно ставь себе цели и пытайся попасть. Демон – не маленькое деревце. Если он будет близко, то ты обязательно попадешь. А если далеко, то…

Она покачала головой.

«Жаль, у них нет ружья. Вот из него я бы точно не промазал».

Когда начало темнеть, они остановились на ночлег. Назифа достала из мешка Куна и Садики, фруктовый пирог и жареное мясо. Ур налил свежей воды в кружки.

— Коню тоже надо дать воды, — сказал Гриша.

— Еще чего! Потерпит.

— Он не верблюд, — юноша отобрал у возмущенного Ура бурдюк, подошел к коню и начал понемногу лить в рот. Бонапарт сначала зафыркал, но вскоре понял, что он него требуется, задрал голову и стал пить, словно жеребенок молоко кобылы.

— Ты знаешь, как с ним обращаться, — похвалила Назифа.

— Я с пяти лет езжу на лошадях. Сначала с батюшкой или Васей, а потом уж сам. Сейчас у меня белогривый Пепел. До него была Зорька. А самого первого звали Бонапарт.

— Поэтому ты этого водохлёба так назвал? — усмехнулся Ур. — Чтоб дом напоминал.

— Да-а, — Гриша грустно вздохнул и засунул в рот коню кусок пирога. — Лучше дома ничего нет. До того, как сюда попал, только и думал о том, как бы вырваться из Вольгино и уехать в Петербург, например. Надел бы свою форму, отрастил усы, ходил бы по балам и игровым домам. А теперь понял, что милее дома – ничего нет. Банька, охота, ярмарки – красота!

— Вот прогоним демона и вернешься, — Назифа нарезала пластинками мясо и отправляла в рот.

— Ты так думаешь? — с надеждой спросил он.

— Конечно.

— А когда? Сразу, как он исчезнет, или чуть погодя?

— Мне-то откуда знать. Просто хотела тебя немного успокоить, — она отвернулась в сторону заката. Облака ловили последние лучи солнца и горели оранжевым огнем.

***

На ночь первым вызвался дежурить Гриша. Воспоминания о доме непрерывно проносились в голове. Вот матушка гладит его по голове и поет колыбельную. Свеча горит на столе и роняет крупные капли воска.

— А почему батюшки так долго нет? — тихонько спросил Гришка

— Государеву волю исполняет. Где бы он ни был, знает, что мы его ждем и скучаем. Только бы вернулся живым и здоровым, больше ничего не надо.

— А почему ты плачешь по ночам?

Мама опешила и не сразу нашлась, что ответить:

— Мне сон плохой приснился, потому и плакала.

— Больше не плачь. Хорошо?

— Хорошо, сыночек. Не буду.

Это был их последний разговор. Наутро дворовая девка Фекла нашла ее с перерезанным горлом. Кто-то прокрался в дом и убил жену генерала-лейтенанта Михайловского. Ничего не пропало, даже шкатулка с драгоценностями, которая стояла на столике у кровати. Степан Мефодьевич вернулся домой только через месяц со службы на Кавказе.

Гриша встряхнул головой, отгоняя страшное воспоминание. Затем, чтобы развеяться, начал ходить кругами, прислушиваясь к равномерному дыханию Назифы и тихому сопению Ура. Вдруг Бонапарт фыркнул и вскочил на ноги.

— Что такое? — юноша подошел к нему и погладил по загривку, пытаясь успокоить. — Все хорошо, я рядом.

Но конь продолжал перебирать ногами, дергаться и вертеть головой. Гриша понял, что конь чует опасность. Поэтому схватил из пояса Назифы кинжал и замер, прислушиваясь. Однако вокруг царила тишина. Только ветерок гонял перекати-поле с тихим шуршанием. Конь на время тоже присмирел, но потом снова начал бить по земле передними копытами.

— Эй, ребята, вставайте! — закричал Гриша. — Что-то здесь нечисто.

Назифа проснулась, вскочила на ноги и выхватила кинжал.

— Где он? — зло зашипела она.

— Кто? — не понял Гриша.

— Враг.

— Не знаю. Но Бонапарт беспокоится.

— Может, его муха укусила? — Ур зевнул и потянулся.

— Нет, он боится.

Вдруг, как бы в подтверждение его слов, конь громко заржал и попятился.