Гримус

Уход сестры стал полной неожиданностью для Взлетающего Орла, совершенно не посвященного в ее планы, поскольку с тех пор, как он отказался выпить желтый эликсир, пропасть между ними неуклонно росла. Им было нелегко друг с другом. Взлетающему Орлу было невыносимо смотреть на прекратившее меняться лицо сестры: каждая клетка кожи день за днем в точности воспроизводилась, каждый выпавший волос на голове неизменно заменялся точной равноценной копией. Что касается Птицепес, то для нее видеть, как младший брат медленно, но неуклонно становится старше – становится ее ровесником – было равносильно постоянному укору из-за когда-то принятого ею судьбоносного решения. Знакомство с желтым эликсиром стало главнейшим событием ее жизни, но тут Взлетающий Орел отказался следовать за ней.

Их любовные утехи быстро прекратились; отвергая друг друга, и он и она очень тосковали. Теперь, подумал Взлетающий Орел, у нее появился Сиспи. Птицепес стала женщиной бродячего торговца; дикая краса приручена – невеселый финал.

Шаман сердито откашлялся. Взлетающий Орел заставил себя прислушаться и вникнуть в смысл витиеватых словоизлияний старца.

– Здоровье, – продолжал вещать морж значительно, – очень хитрая штука. Ужасно хитрая. И непростая. Весь фокус вот в чем: для полной уверенности всегда нужно оказываться на шаг впереди. Это еще сложнее, чем недоношенный зародыш, если, конечно, ты понимаешь, что я имею в виду. Нужно успеть поймать червя за хвост, прежде чем он повернет и уйдет в глубину, хм-хм.

Аксона были просто одержимы идеями чистоты и здоровья. По этому поводу у них в запасе имелось больше метафор и крылатых выражений, чем у самого законченного ипохондрика.

– При данном положении вещей (лицо шамана превратилось в трагическую маску) остов преступления свидетельствует против тебя, старина.

– Состав, – подал голос Взлетающий Орел.

– Вот именно. Против тебя по всем статьям. Температура поднимается. Можно сказать, что плато лихорадит, если ты улавливаешь мою мысль. Кое-кто даже советуют прибегнуть к небольшому кровопусканию (губы шамана слегка изогнулись, что, очевидно, должно было обозначать неприязнь по отношению к подобной возможности развития событий). Конечно, я был против подобных крайностей. Но их тоже можно понять, имей в виду. Просто я был не согласен. Должно быть, помешало излишне либеральное воспитание.

– Что вы предлагаете? – поинтересовался Взлетающий Орел.

– А? Что я предлагаю? Ага. Стало быть, ты хочешь это знать? Хорошо. Цитирую одну из заповедей аксона, и поправь меня, если я ошибаюсь: «Все, что неаксона, Нечисто». Мы не можем позволить заразе свободно разгуливать по округе, и уверен, что ты понимаешь нас правильно. Зараза расходится быстрее лесного пожара. Дело не в тебе, дружище, а в самой болезни. Сам ты нас вполне устраиваешь, поверь. Твой грех – не твоя вина. Такой уж ты уродился. Но была она, и она сделала тебя таким, как теперь, вот что тревожит. После нее зараза угнездилась в тебе очень прочно.

– Так что вы предлагаете?

– Что я предлагаю? Вот что – сейчас скажу. Слушай внимательно. Сегодня вечером, после наступления темноты – следишь за моей мыслью? – ты вполне можешь выйти из вигвама и уйти куда глаза глядят – никто не станет мешать тебе. Ясно? Так будет лучше для всех. Подумай о том, что я сказал. Мне очень жаль, что так вышло.

Оставшись в вигваме один, Взлетающий Орел откинул циновку и принялся копать ножом утоптанную землю пола. Через несколько мгновений он уже держал их в руках: голубую и желтую бутылочки.

– Если уж мне суждено жить дальше на равнинах, – сказал себе он, – то по крайней мере я буду иметь одно преимущество.

Откупорив бутылку с эликсиром жизни, он осушил ее до дна. Вкус у желтой жидкости был горько-сладким. Голубую бутылочку Взлетающий Орел спрятал в карман.

Выше я уже упоминал, что жизнь с аксона во многом подготовила меня к укладу острова Каф. В частности, можно было бы назвать следующее: Взлетающий Орел понял, что в болезненной одержимости есть сила.