Григорий Распутин. Жизнь старца и гибель империи

На горизонте распутинского кружка гордо возвышалась фигура государыни-императрицы Александры Фёдоровны, формально не входившей в круг почитательниц «старца», но образовавшей свой собственный круг – она, царь, семья и Распутин. По своему положению императрица и не могла снизойти до фрейлин и приближённых, но возвысить Григория Ефимовича до своего уровня было в её власти. Это и произошло. Сформировалось удивительное переплетение двух распутинских окружений: высшего царского и ближайшего великосветского, а связующим звеном между ними выступала всё та же Анна Вырубова.

Первые годы знакомства Распутина с Александрой Фёдоровной говорят о некой дистанции между «старцем» и императрицей, но последние два года вера в «святого Григория» была уже безоговорочной. Он уже не просто «Наш Друг». Распутин становится спасителем семьи, наставником и святым старцем, представителем народа, безмерно любящего своего императора.

Гиппиус пишет, что «маленький Анин домик» к 1916 году превратился в один из центров принятия важных государственных решений. «Этот „маленький домик“ вблизи Царскосельского Дворца должен быть отмечен историей. Там писался четвертый акт русской трагедии. Там заседало последнее самодержавное правительство», – точно подмечает поэтесса.[125]

У Вырубовой на встречах Александры Фёдоровны и Распутина во многом определялась внутренняя политика империи, пока Николай II воевал в Европе неизвестно за что.

Сам «старец» был не прочь поиграть в политика. Журналист и агент И.Ф. Манасевич-Мануилов вспоминал, как Распутин рассуждал однажды о назначении Н.А. Добровольского министром юстиции: «Кого назначить. Юстицу особенно трудно. Арошка [Симанович. – Прим. А. Г.] говорит про Добровольского. Говорит, что свой. Пойдёт, куда хочешь. Сделат, что хошь. Я его видел. Был у него на Каменноостровском. Шустрый, в глаза не смотрит. Арошка рекомендует. Арошка и отвечает. Через два дня будет гумага»[126].

Наиболее сильно Распутин влиял на дела Священного Синода, но и в делах русского правительства он успел поучаствовать, назначив, например, председателем Совета министров Б.В. Штюрмера или министром юстиции Н.А. Добровольского. Правильнее, конечно, сказать: «посоветовав назначить», но суть от этого не меняется. Решения по некоторым ключевым делам империи принимал триумвират из Александры Фёдоровны, Анны Вырубовой и Распутина.

«Старец» прекрасно понимал, что в отсутствии императора можно было желать всё, что заблагорассудится. Но во время приездов Николая с фронта в Царское Село нужен был постоянный контакт уже с самим царём. Петербургский историк В.С. Дякин подсчитал, что каждый приезд в Петербург и отъезд на фронт Николая II весной 1915 года обязательно совпадал с личной встречей императора с Распутиным[127].

В дальнейшем эти встречи стали нерегулярными. Николай уступил общественному мнению, но контакт с Александрой Фёдоровной был постоянным, и если Распутин не виделся с императрицей, то приезжала Вырубова. Они принимали решение, которое далее переправлялось царю в Ставку. Александра Фёдоровна ежедневно писала мужу, и между строчек о погоде, здоровье наследника и великих княжон, объяснений в любви, императрица напоминала государю о делах: «Ты… позволяешь ему [А.Ф. Трепову. – Прим. А. Г.] руководить тобой, – а почему не нашему Другу, который руководит при помощи Бога?.. Слушайся меня, т. е. нашего Друга, и верь нам во всём»[128].

Так погибала Российская империя.

Глава 18 Покушение. Война

Наступивший 1914 год стал роковым не только в судьбе Григория Ефимовича, но и Российской империи: Распутин пережил покушение, а страна ввязалась в войну, погубившую её окончательно.

1913 год прошёл под знаком усиливающегося влияния «старца». Один за другим его недоброжелателей власти изгоняли с насиженных мест, а публикации в газетах запрещались и изымались. «Старец» ощутил силу власти, зажатую в мужицком кулаке плясуна-проповедника.

Весной настала пора посетить родное село, и в 20-х числах марта Распутин отправился в Покровское. В Тюмень «старец» прибыл утром 27 числа, и остановился он в доме у своих давних знакомых Стряпчих на улице Никольской. Бывший сибирский босяк был теперь одет как столичный купец: дорогое пальто на лисьем меху, шапка из бобра, на ногах дорогие английские зимние сапоги. Днём его видели в разных тюменских магазинах.

Заметим, что одежда «старца» существенным образом изменилась. Нищий христианский паломник из Сибири довольно быстро превратился в провинциального купца: дорогие шелковые рубаки ярких цветов, брюки из вельвета или английской шерсти, мягкие кожаные сапоги. Он и вел то себя, как лубочный торговец на ярмарке. Вот, что писал корреспондент «Биржевых Ведомостей», столкнувшийся с Распутиным на вокзале Вологды: «По-мужицки рисуясь, запустив руки в карманы плохо пристегнутых штанов, нарочитой развалочкой с ноги на ногу прогуливался взад и вперед»[129].