Григорий Распутин

На такой же вопрос, обращенный к царице, последняя ответила ему: "Вы его (то есть Распутина) совершенно не понимаете", – и отвернулась от Алексеева».

А что же Распутин? Только ли лицемерил, пользовался чужим доверием и обманывал, как полагали очень и очень многие? И прав ли был хорошо Распутина изучивший «профессионал» – директор Департамента полиции С. П. Белецкий, когда показывал на следствии 1917 года: «Я хотел сказать о страшно сильной его воле, которую он в себе воспитывал, о том, как он действовал на Государя; я знаю, что он иногда даже кулаком стучал. Это была борьба слабой воли с сильной волей. Этот человек ходил по гостиным лучше, чем другой царедворец, он понимал и учитывал все людские слабости, на которых мог играть. Это был очень умный человек».

Едва ли все дело только в этом. И Государь не был настолько слабоволен, и Распутин не настолько умен и хитер. Скорее в нем была очень развита интуиция. Но при этом он был и по-своему искренен и действительно любил Царскую Семью. К этой любви, возможно, примешивалась и прямая выгода, но не только она. Никаких оснований полагать реального Распутина злым и корыстолюбивым гением русских Царя и Царицы, каким изобразил его, например, автор известной книги «Николай и Александра» Р. Мэсси, у нас нет. И когда крестьянин писал в своем дневнике, не поддельном, а настоящем дневнике, даже не дневнике, а записях, хранящихся в Российском историческом государственном архиве, следующие корявые строки, то писал их от сердца: «Как знают весь мир, что у нашева батюшки царя тонкой филосоской разум и чуство разума охватывает в один мик всю жизнь Расеи, доброта в очах, и все готовыя слезно готовы свою жизнь одать – не то, что он царь, а в очах ево горит любовь и остроумная кротось, та и надежда, что ево любят и враги ево, пристол не оскудеет. Как помажанник божей для всей простоты народа труды ево уже извесны всем, как ему приходитца не спать и советыватца».

И дальше в том же духе, но теперь уже не про Царя, а про Царицу и ее достоинства – сочинение не столько глубокомысленное и оригинальное, сколько исключительно верноподданное, хотя и чересчур слащавое. «И она, слабая здоровьем от любви Росеи за пятой год. Древняя времена былыя, так и у нас матошка царица только и занята дочками и воспитаньем своево сыночка Беликова наследника Олексея Николаевича. Вот и доказательство воспитанья – как в нем горит любовь, как сонце, к народу, и взаимно любят и ево, и весь мир в трепенте и не знают, отчево к нему тянет обоянье. Вопли любви, воспитанье благочести очень просто объяснить: блажен муж, которой не ходит на совет нечестивых, так и далее. Кругом ево простота, и в простоте опочует бох, потому и не по годам в ним царит идияльный ум, он не только зглядом, а своим присутсвеем пробивает слезы».

За этой слащавостью и несколько деланым мужицким простодушием просматривалась определенная идея. Распутин хорошо видел и сильные и слабые стороны Императрицы. Схватывал ли он это своим природным умом, рассказывала ли ему Вырубова или сама Александра Федоровна, но полуграмотный крестьянин знал, что у Государыни плохо складываются отношения с придворными кругами, как знал и то, что Царица очень хорошая мать. («Императрица замкнулась в семью, мать в ней заслонила царицу. Как царица, она показывалась поневоле, в случаях крайней необходимости. Жизнь ее заполнялась главным образом семейными развлечениями и религиозными переживаниями», – охарактеризовал ее Шавельский.) И намеренно или нет, но так получалось, что укрепляя, поддерживая, подчеркивая ее правоту, в противовес мнению «света», человек из народа писал: «Что нам до тово, инпиратрица не была у какой-то княгини на обеде – пусь она и будет в обиде, сомолюбие ее страдает, – она со своим деткам занимается. Ето уж гритово дело. Например, у большой княжны Ольги Николаевны прямо царствоючи очи и кротось и сильно разум безо всяких поворотов – может править страной своей воспитанной светлостью. Весь мир понял воспитанья доброва ндрава и любовь к родине и к матушке церькве и ко всему к светому, как одна, так и другая, и одна за одной воздают чесь ко всем, даже ис ниских нянь, к батюшкам, и ко всем прислужившы к ним. Давай бох, чтобы осталось воспитанье родителей и на всю жизь, так как оне не одной мамоньке и папиньке детки, а всей Расеи. И все трепещут и говорят о воспитателе дорогова царевича Олексея Николаевича: давай бох веруючева православной церьквы. Так он уж воспитан в ней. Трудно будет тому воспитывать, что не питает любви к церькве, – он научит воспитателя любить храм».

Для царицы эта похвала – своего рода voxpopuli[13] – значила больше всех пересудов, и Распутина она вводила в святая святых – в воспитание дочерей, ставя своего Друга им в пример и превращая его в своеобразный педагогический эталон.