Росинка падает с цветкапрозрачною слезой.Прекрасен мир… Но без тебянаполнен он тоской.Все плачет, кажется, скорбя:росинки, капельки дождя…Мир без тебя – пустой.«Остановись мой сон! А вдруг ты вещий?..»
Остановись мой сон! А вдруг ты вещий?Дай рассмотреть, проникнуться, понятьи ощутить своими эти вещи,и этот стол, и старую тетрадь.Края обожжены, желты страницыи надпись вязью выцветших чернил:«Любимой Ладе»… Сон мой длится, длится.Но память словно кто-то зачернил.Так трудно вспомнить… Будто в прошлом векея сжег тетрадь, развеял боль золой.Стихи… их больше нет на этом свете.Я превратил их в пепел золотой.«Любовь -» – зачеркнутая строчка,«…и через сотни лет!» Мои мечты…Сон, не кончайся! Так мне будет прощевсе вспомнить… Вижу старые листытетради неоконченной, сгоревшей…Ищу, ищу последнюю строкуя на странице странно уцелевшей…Сажусь за старый стол, к тому окну…Перепишу зачеркнутое слово.«Любовь жива и через сотни лет!»Пусть, завершаясь, повторятся сновамои стихи… которых больше нет.«Любовь – дурман, и кружит голову…»
Любовь – дурман, и кружит голову…Мне дурно без тебя.Мне бесприютно, жутко, холодно.Разлука гложет хуже голода…Не утолить, любя.«Что жизнь моя?..»
Что жизнь моя? В ней – сотни жизней!Мне все их не узнать.Мне не понять своих же мыслей,и страхов не унять.Но лишь одно – сквозь вечность искрой —влюблен в тебя опять!Поэт
Оторванность и отстраненность,и призрачный покой,взгляд внутрь, в себя, завороженность,наполненность тоской.Глаза закрыты, чтоб увидетьневидимую даль,чтобы любить и ненавидеть,и пестовать печаль,чтобы при свете дня химерыне прочили успех,чтобы безудержно, без мерыстрадать душой – за всех,чтобы присутствовать за краемвселенной и мечты,чтобы тоску увидеть – раеми выстроить мосты.Их перебросить в бесконечность,вперед, в грядущий век,чтобы увидеть ясно Вечностьпод темнотою век…* * *Из дневниковых записей 20-х годов ХХ века:
«Моя отдушина – творчество. Конечно, странно писать на бумаге чернилами, куда удобнее на мониторе компьютера. Но в это время о таких гаджетах никто даже и представления не имеет. Однако со временем я нашел какую-то непередаваемую прелесть в моих ночных бдениях у горящей свечи, когда я склоняюсь над листами тетради, записываю ручкой с пером то, что меня волнует и мучает.