Гриф

- Нужен ты мне, братан, потому, что в армейской среде у меня хорошие контакты, а вот в криминальной - не очень. Все больше козлы попадаются вроде этого, - Князь пренебрежительно кивнул в сторону Тофика Бакинского.

Заметив, что Корень задержал взгляд на роскошном перстне Тофика, он небрежно спросил:

- Хочешь трофей взять? Ты ведь победил.

- С мертвого врага? - искренне удивился Корень. - Это мне западло.

- Вот тебе и второй ответ на твой вопрос. Я мог бы выбрать и других авторитетных воров. Но ты из всех - самый гонористый.

- Это хорошо? - удивился Корень.

- Это хорошо, потому что ты чтишь воровской кодекс. И что тебе западло, то тебе западло. И баста. Но это и плохо, потому что, когда работаешь с бойцом плечо к плечу, надо быть уверенным, что он из-за гонора не откажется выполнить приказ, от которого зависит успех операции.

- Я понял тебя, Князь. Не простой ты, ох, не простой. Я подумаю.

- А что, подумай, возможность теперь у тебя такая есть, - ответил Князь, окидывая взглядом побоище и как бы давая понять, что возможность такую "Корню" предоставил именно он, Князь.

- Советоваться ни с кем не буду.

- Это тоже правильно. Советы других далеко не всегда ведут к истине. Так говорил Заратустра.

ГРИФ. ОПЕРАЦИЯ "СЛУЧАЙНЫЙ ВЫСТРЕЛ"

- Так говорил Заратустра...

Профессор Моров отхлебнул из стакана глоток старого шотландского виски.

Заратустра... Кажется, впервые он услышал это имя из уст литературного героя - Остапа Бендера... В детстве, когда читал роман Ильфа и Петрова "Двенадцать стульев". Или "Золотой теленок"? Сейчас и не вспомнить. Оба романа были в одном томе. Память у Морова всегда была отличная, содержание прочитанных книг он запоминал легко и впоследствии никогда прочитанное не перечитывал. А вот мелочи забывал. В каком романе? Да какая, в сущности, разница.

Имя ему понравилось. А потом он читал Зигмунда Фрейда, Шопенгауэра и, наконец, Фридриха Ницше "Так говорил Заратустра".

Ему понравилось.

Вообще, немцы и евреи, если уж занимаются чистой философией, излагают очень складно.

Он протянул руку к книжной полке слева от рабочего кресла, взял, не глядя, томик Фрейда "Психология бессознательного", наугад, как он часто делал, раскрыл страницу, прочитал загаданный абзац:

"Вера в вещие сны насчитывает много приверженцев, ибо в ее пользу говорит то обстоятельство, что многое действительно происходит впоследствии так, как его предварительно конструировало во сне желание".

Он закрыл веки, задумался. Из полудремы его вывел какой-то резкий звук на улице, за стенами института, - что-то вроде пожарной или милицейской сирены.

Он вздрогнул, открыл глаза.

О чем он думал минувшей ночью? Какой увиденный во сне эпизод сейчас пытался восстановить в памяти?

Он снова закрыл глаза. И увидел...

Вот он лежит на крыше (или на чердаке) высокого здания. Напротив обычный жилой дом. Один подъезд с улицы, через который входят и выходят жильцы (другие подъезды для жильцов - со двора). А две трети первого этажа занимает шикарный, эксклюзивный, как сейчас говорят, ювелирный магазин "Ля Рошель". Типичная туфта, не имеющая никакого отношения ни к известному порту, ни к Франции вообще. Изделия здесь продаются действительно изысканные, поистине уникальные, но чисто русские. Не жаны и пьеры, а иваны да мойши сделали эти роскошные кулоны с изумрудами, эти дивные перстни с бриллиантами, эти изысканные подвески с хризалитами, да и сам магазин принадлежит господину по фамилии Магазинер.

Рафаил Магазинер трезво рассудил, что в "Ля Рошель" народ будет ходить чаще, чем в лавку "У Розочки".

Розочкой звали жену Рафаила. Он ее обожал.

А доктор Моров ненавидел доктора Минеева Ростислава Яновича.

Такой вот расклад. Как говорят в России, без бутылки не разобраться.

В реальной жизни Аркадий Борисович Моров отхлебнул из стакана большой глоток виски.

Во сне и в полудреме он явственно видел витрину "Ля Рошель", людей, входящих и выходящих из двух дверей магазина и из одного подъезда для жильцов.

Он видел, как из подъезда вышел ненавистный ему доктор Ростислав Янович Минеев, а из подъезда магазина - несколько новых русских - дам и господ - в длинных шубах нараспашку.

Сквозь отличный цейсовский оптический прицел прекрасно были видны и изумрудные колье на дамах, и бриллиантовые перстни на руках господ.

Он нехотя перевел ствол винтовки вправо, с грустью расставшись с холодным, но изумительно красивым женским лицом, и в прорезь прицела попала яйцеобразная голова доктора Минеева.

Его лысоватая, похожая на слегка облупившееся яйцо голова никогда не нравилась Морову.

А с тех пор, как соглядатаи и стукачи, которые были внедрены им во все структуры института, несколько раз донесли до него слова Минеева, исследовавшего поведение мышей под воздействием неких кадрированных видеосюжетов, антипатия к доктору превратилась у Морова в ненависть.

- В курилке он пошутил, что, похоже, "наш академик совсем рехнулся и метит в президенты, иначе к чему эти эксперименты на студентах в кинозале...".